НИКОЛАЙ ЭРНЕСТОВИЧ БАУМАН

 «В действительности же тот несчастен, кто сбился со своей настоящей дороги или не смог найти ее вовсе, а счастлив тот, кто идет неуклонно, без страха и сомнения, туда и прямо, куда указывают ему его совесть и убеждения. Не может быть счастлив человек, если он обречен на постоянную борьбу со своим  внутренним голосом, если он вступил в сделку со своей совестью. Тогда все внешние блага, вроде богатства, знатности, даже слава не в состоянии заглушить душевных мук, отравляющих каждый шаг жизни».

<…>

«Только  на духовной основе строятся замки счастья, как его каждый понимает. Не может быть одной мерки для всех».

Так писал отцу из Таганской тюрьмы Николай Бауман, человек, имя которого уже семьдесят пять лет носит наше учебное заведение. И не только оно. Московское Высшее Техническое Училище имени Баумана располагалось на второй Бауманской улице, рядом с просто Бауманской, в Бауманском районе Москвы, недалеко от станции метро “Бауманская”, сада имени Баумана, фабрики имени Баумана, памятника Бауману  и Бауманского рынка.

Далеко не всем научным и образовательным учреждениям выпало быть названными в честь своего основателя или основателей. Большинство из них еще не так давно носили имена партийных деятелей; имена, от которых многие, как только представилась возможность, спешили избавиться.

Давно исчезло с вывески Московского Университета имя академика Андрея Януарьевича Вышинского. Академия ракетных войск стратегического назначения, располагающаяся ныне в зданиях Московского Воспитательного Дома, сменила имя Ф.Э. Дзержинского на Петра Великого, который, хотя к ракетам отношения и не имел, но развитию артиллерии способствовал немало. И может показаться удивительным то,  что многие поколения наших выпускников с гордостью носят имя «Бауманцев», в честь профессионального революционера, ветеринара по образованию, который не только никогда не был студентом Московского Технического Училища, но и отношения к нему не имел вплоть до дня своей смерти. Тем не менее, имя Баумана, в отличие от множества других, не исчезает ни с карт городов, ни из памяти МВТУ. И дело тут – не только в традиции.

Николай Эрнестович Бауман - одна из ярчайших и во многих смыслах трагических фигур российской истории рубежа девятнадцатого - двадцатого веков, а биография его позволяет хорошо себе представить обстановку той эпохи.

Будучи немногим моложе Ленина, Бауман прожил всего тридцать два года и не увидел прихода к власти своих товарищей по партии. Как ни парадоксально, возможно именно это “помогло” ему избежать проклятий со стороны как советских, так и антисоветских историков. Делом его жизни так и  осталась революционная борьба.

А борьба эта на рубеже веков уже не являлась  делом немногих революционеров-заговорщиков. Царь Николай II был бесконечно непопулярен среди образованных людей, а после девятого января 1905 года стал столь же непопулярен и в народе, навсегда заслужив кличку “Николай кровавый.” Оппозиционность правительству считалась признаком хорошего тона; можно сказать, что революция была “в моде”, а на людей, профессионально революционной деятельностью занимавшихся, смотрели как на “благородных разбойников”. Неудивительно поэтому, что партии большевиков, поставившей своей целью уничтожение капитализма в России и установление диктатуры пролетариата, помогали такие богатейшие люди, как Савва Морозов. Как ни ужасно это звучит, можно сказать, что Бауман вовремя умер. Вряд ли этот смелый и принципиальный человек смог бы выжить после победы дела своей жизни. И велика вероятность того, то имя его было бы предано проклятию, как  имена многих других  революционеров начала века, не стремившихся к власти как таковой, а искренне веривших в возможность построения общества всеобщего счастья.

Бауман: биография

Николай Бауман родился семнадцатого мая 1873 года в селении «Поранский завод» близ Казани. Селение это  давно входит в городскую черту, что вызывает определенные разночтения: в некоторых источниках местом рождения Баумана числится  Казань.

Одним из умолчаний в официальных биографиях Николая Эрнестовича является род занятий его отца. Эрнест Бауман, один из многочисленных живших в то время в Поволжье немцев, называется обычно «обойным мастером», то есть – мастером по обивке мебели. Это не совсем так. Родителям Баумана принадлежала мебельная мастерская, в которой во времена расцвета работало несколько десятков человек. Таким образом, Николай Эрнестов сын Бауман по происхождению был совсем не пролетарий. Впрочем, в 90-е годы мастерская разорилась, и отец Баумана вынужден был работать по найму.

Детские годы Николай   провел в семье, не знавшей нужды и голода,  он был резвым, любознательным, бойким ребенком, не терпел опеки старших, причинял своими шалостями немало огорчений родителям. Еще большее огорчение родителям, идеалом которых всю жизнь было – разбогатеть, приумножить доходы от мастерской, причинила революционная деятельность Николая, с которой они так и не смогли смириться.

[S1] Одно время гимназист Николай Бауман  увлекался танцами, отказавшись от прежних  шалостей. Увлечение это, продолжавшееся недолго, очень помогло впоследствии: Бауман был вхож в образованные круги, где умение танцевать было обязательным. Даже один из партийных псевдонимов Баумана был достаточно нетипичным: «балерина».

 Он учился в Казани, в ветеринарном институте. И уже в 1893 году фамилия Баумана упоминается в полицейском отчете о студенческих беспорядках, вполне типичном явлении для университетского города тех лет. В отличие от многих будущих профессиональных революционеров,  Николай  Бауман учился хорошо, и в мае 1895 года окончил институт, получив звание ветеринарного врача. В августе ему был выдан диплом с отличием, участие в беспорядках выдаче диплома ничуть не помешало. Собственно, в те времена даже профессора университетов нередко присоединялись к своим студентам.

Он успел немного поработать по специальности: ветеринарным врачом в Саратовском уезде, но [S2] осенью 1896 года переехал в Петербург. В столице молодой ветеринарный врач связывается с местным «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса». С этого момента вся его оставшаяся жизнь посвящена борьбе против существующей власти.

Первый опыт участия в серьезной революционной организации не был успешным: «Петербургский союз» к моменту прибытия Баумана был уже на грани разоблачения, что вскоре и произошло. 21 марта 1897 года Николай Бауман был арестован и помещен в Петропавловскую крепость,   где пробыл  девятнадцать месяцев. До сих пор в музее крепости сохраняется «мемориальная камера» Николая Эрнестовича.

Бауман был приговорён к ссылке на четыре года в вятскую губернию, город Орлов.  Небольшой и захолустный, город этот был местом вынужденного жительства многих революционеров, в том числе – бывшего студента ИМТУ Вацлава Воровского. Условия содержания ссыльных не были строгими, они свободно общались между собой, получали по почте книги, подписывали политические декларации и передавали их «на волю». Те же, кому подобная жизнь надоедала, из Орлова уезжали.

 Министерство Внутренних Дел. Департамент полиции по 5 делопроизводству. 23 ноября 1899. № 13339

Ветеринарный врач Николай Эрнестов Бауман, за участие в С-петербургском союзе  борьбы за освобождение рабочего класса, был подвергнут по Высочайшему повелению 12 декабря 1898 г., гласному надзору полиции в г. Орлове Вятской губернии, на 4 года, сроком по 12 декабря 1902 года, и ныне, по сообщению Вятского губернатора, из места жительства неизвестно куда скрылся.

Всего Бауман был в ссылке с 22 января 1899 (прибыл) по 27(15) октября 1899 (бежал).

Бежал он, как и многие в то время, за границу, пересечение которой для лиц, находившихся в розыске, не представляло особых затруднений.

В декабре 1899 года Бауман примкнул к организованной в 1883 г. Г.В. Плехановым первой русской марксистской группе «Освобождение труда» и вступил в члены «Союза русских социал-демократов за границей». Он быстро становится заметной фигурой среди заграничных революционеров.

 Когда «Союз русских социал-демократов» в начале 1900 г. развернул агитацию за созыв II съезда РСДРП и наметил даже срок и место открытия съезда (6 мая 1900 г., Смоленск), группа «Освобождение труда» намечала своим представителем на этот съезд Н.Э. Баумана. Второй съезд в 1900 году не состоялся, но произошло другое значительное для революционного движения событие: начала издаваться газета «Искра».

В те времена иерархия в среде заграничных  революционеров была не совсем такой, каковой она будет описана в «Кратком курсе истории ВКП(б)». Так, в  подробной справке департамента полиции о деятельности Баумана до 23 марта 1901 года нет никаких упоминаний  о его связи с В.И. Ульяновым, в том  числе – в период «Союза борьбы» и впоследствии за границей. Справка заканчивается тем, что Бауман по-видимому работает в Мюнхене, в типографии, где печатается «Искра».

Он не только работал в типографии, но и много раз ездил по делам «Искры» в Россию, неоднократно пересекая государственную границу.

Из письма Н.К. Крупской в Россию, 1901 год. [S3]

«Так как не знаю, есть ли у Вас адрес  для явки Грачу, посылаю его: для мужчин: Варварка, контора Викуля Морозова (большой красный дом) подняться на второй этаж, вызвать Павл. Павл. Ногина. Наедине сказать ему «позвольте получить по счету Леопольда». В студенческой форме не приходить. 2) Для мужчин  и женщин: русское страховое от огня Общество, напротив магазина Трынкина, спросить Марью Ивановну Стеллецкую, к ней явиться с запиской, заранее приготовленной, в которой просить рекомендацию к Францу Францевичу (с ней ни о чем не говорить)».

Революция в то время была в большой «моде», в образованных и артистических кругах считалось как бы неприличным не быть в оппозиции к правительству, а человек, поступивший на службу в правоохранительные органы, рисковал остаться без друзей и навлечь на себя бойкот родственников. Мода эта пройдет, но пока промышленники-меценаты охотно тратили свои деньги  на поддержку театров, художников и – революционеров.

Красивый, образованный, обладавший безупречными манерами, безрассудно смелый и мужественный, Николай Бауман был одним из тех, кто самой своей жизнью способствовал распространению  революционных идей и популярности образа революционера. Он не отсиживался в эмиграции, как многие деятели, благополучно пришедшие позже к власти, но постоянно вёл опасную борьбу в России. О нем ходили восторженные рассказы и даже легенды, имевшие, впрочем, достаточные под собой основания. Один из популярных рассказов того времени – о том, как Николая Баумана спасли от полицейской облавы, выведя из грим-уборной  актрисы Художественного Театра в платье горничной…

В конце 1901 года Бауман был послан как агент “Искры” в Москву “для завоевания комитетов” (не стоит забывать, что социал-демократическое движение в России тогда совсем не было единым). В феврале следующего года он едет в Киев, затем в Воронеж, и по дороге замечает слежку. Не видя другого выхода, по дороге из Воронежа в Москву Бауман спрыгнул с поезда на ходу. В штиблетах, мелких резиновых  галошах, в драповом пальто на вате, без денег, он оказался среди снежных сугробов, в неизвестной сельской местности. Стал  разыскивать дорогу туда, где было безопасно. Идти на ближайшую станцию – значило попасть прямо в руки полиции. Лучшее, что смог сделать в такой ситуации Бауман – попробовать обратиться к чувству врачебной солидарности.

11 февраля к Валериану Вележеву, местному  врачу в селе Хлевном, явился странный посетитель, одетый явно не по сезону, да и не по моде той местности.  Посетитель попросил ссудить ему 15 рублей и осведомился, как проехать до ближайшей железнодорожной  станции. Врач Вележев не стал помогать подозрительному визитеру. Он  отправился в больницу, потребовал к себе местных старшин и старосту и порекомендовал им обратить внимание на приходившего к нему человека, как на личность сомнительную. Старшина и староста  догнали Н.Э. Баумана недалеко от Хлевного, задержали его и отправили в Задонск.

 «МВД. Воронежский губернатор. 13 февраля 1902 г. № 673.

В Департамент Полиции.

Имею честь уведомить Департамент Полиции, что показанный под № 1 в присланном при циркуляре Департамента от 13 декабря 1899 г. за № 2263 списке ветеринарный врач Николай Эрнестов Бауман 12 сего февраля арестован Задонской полицией  и будет отправлен в распоряжение Вятского  губернатора».

«Записка для памяти.

Представляя при сем Вашему превосходительству справку о задержанном в Задонском уезде Николае Баумане, обязываюсь добавить, что П.И. Рачковский  перед отъездом говорил мне, что по имеющимся у него сведениям, Бауман один из самых серьезных деятелей и притом очень практический человек. Арест его – трудно вознаградимая потеря для революционной организации «Искры». За границей он у них работал в качестве наборщика. На него же было возложено распределение изданий «Искры» между всеми выдающимися центрами Германии, а также водворение Искровских транспортов в Россию.

Очевидно, в Искровской  среде Бауман носил одну из кличек «Акима», а может быть «Грача», которые так часто упоминались в шифрованной переписке и которым придавалось столь серьезное  значение».

«Копия письма «Кати»(Н.К. Крупской) из Мюнхена от 21-го марта н.ст. 1902 г. к Ивану Ефремовичу Рябову в Самару, Молоканский Сад, дача № 4» (ГА РФ. фонд 102. Особ. Отд. 1901. Дело 825 часть 8).

В разделе «Химический  текст».

 «Письмо о 1 ½ пудах литературы получили, но сейчас не можем исполнить просьбы, благодаря повальым арестам. У нас арестованы чуть ли не все прежние люди: Грач, Лейбович, Красавец, Лошадь (Кавказец), Дементьев (транспортер) и потому все функции в разстройстве».

«Живем пока чемоданами с новинками (между прочим вышла брошюра Тяпкина «Что делать», тоже новинка)».

Безусловно, арест Баумана был большим ударом для организации «Искры» и большой удачей для департамента полиции. Было решено провести показательный судебный процесс по делу «Искры», и для того всех будущих обвиняемых отправляли в Киев. Место процесса было выбрано не по причине наибольшей активности «искровцев» именно в этом городе. Киевская тюрьма считалась в то время самой надежной; из нее было решительно невозможно устроить побег. Так полагали правоохранительные органы.

***

Именно по причине события, считавшегося абсолютно невозможным, процесс по делу «Искры» не состоялся. Восемнадцатого августа из киевской Лукьяновской тюрьмы бегут одиннадцать человек. Организатором и вдохновителем первого в истории тюрьмы побега был Бауман.

Сама история подготовки и осуществления побега показывает состояние правоохранительных органов того времени и отношение к ним в обществе. Побег готовился и заключенными и их товарищами; находившиеся на воле собирали деньги, покупали одежду, лошадей, железнодорожные билеты, подыскивали квартиры, передавали в тюрьму необходимые материалы и инструменты.

Сами заключенные тоже не сидели сложа руки. Они приучали  часовых и надзирателей к возможным при побеге «инцидентам». Водили во дворе тюрьмы хороводы, производя на барабане из жести оглушительный шум. Устраивали игры, во время которых проигравшие  подвергались в шутку наказанию и должны были громко кричать о помощи. На эти крики администрация первое время реагировала, а потом перестала обращать внимание. Излюбленной игрой заключенных, готовившихся к побегу, было «водить слона»: несколько человек крепко брали друг друга за руки, на плечи им становилось еще 3-4 человека, а наверху помещался еще один, которому при побеге надлежало забросить на стену лестницу с железной «кошкой» - якорем.

Удивительно «строгим» был, вероятно, режим в самой неприступной тюрьме Империи.

Важным элементом подготовки побега была «работа» с надзирателями и администрацией. Здесь тоже были достигнуты значительные успехи: [S4] часовые не только принимали «угощения», но и позволяли брать винтовку «для ознакомления с ее устройством».

Передачи с воли производились настолько бесконтрольно, что в одном из букетов цветов удалось передать и железную «кошку» - якорь, хотя вещь эта была довольно тяжелая и громоздкая.

Побег состоялся  вечером 18 августа 1902 года. Бежали из тюрьмы 10 искровцев и 1 эсер. Они предварительно напоили сторожей, подмешав к спирту снотворного лекарства (идиллическая картина: политические заключенные поят часовых спиртом). Часовой во дворе тюрьмы не смог выпить всей порции, и его пришлось обезоружить и связать, заткнув рот платком. Едва отошли, как он закричал: «Ратуйте, ратуйте». Но участники побега приучили тюрьму и не к таким крикам. Никто внимания на вопли часового не обратил.

Начальника тюрьмы Малицкого  во время побега не было на службе, он ездил в Бердичев помогать жене в торговых делах. Не оказалось на месте и ряда  других администраторов. Те же, кто находился в тюрьме, либо валялись мертвецки пьяные, либо были заняты разговорами с заключенными в их камерах, будучи нарочно приглашены по специально придуманным поводам.

Высота тюремной ограды была около четырех метров. На ограду закинули «кошку», к одному концу которой была привязана сделанная из простынь лестница для подъема, а к другому – веревка для спуска. Лестница имела 13 прикрепленных ступенек, из ободов венского стула, а также из кусков дерева.

Дальнейшие события также выставляют работников тюрьмы не в самом выгодном свете. Тюремная администрация не знала, кто бежал, сколько, из каких камер. Капитан Сулима, ведавший политзаключенными, не знал, кто где находится и, направляясь в одну камеру, спрашивал об этом в другой, соседней камере, а там ему резонно отвечали, что «не обязаны знать»…

 Самые опытные сыщики в момент побега были в отъезде. Их направили в Курск для изображения толпы во время приезда туда Николая II.

В общем, побег удался, а «самая строгая тюрьма» изрядно насмешила революционные и сочувствующие круги.

Бауман  выехал из Киева и пересек границу, не вызвав никаких подозрений у полиции. Обрившись, сняв  свою большую бороду и переодевшись, нанял извозчика и открыто поехал прямо на Киевский вокзал, купил билет до Вильно – и уехал. В очередной раз умение держаться, безукоризненный внешний вид, манеры  и хорошо подделанные документы позволили Бауману спокойно скрыться.

СПИСОК

лиц, подлежащих розыску по делам политическим

Бауман, Николай  Эрнестов, ветеринарный врач, из мещан, родился 17 мая 1873 года в г. Казани, вероисповедания лютеранского, немец, русский подданный,… Приметы: рост 2 арш. 6 ¾ вершка, телосложение хорошее, белокурый, борода слегка рыжеватая, глаза серые, размер их в три сантим., нос с небольшим горбом, размер его – в 6 ½ сант., на переносе рубец, лицо овальное, цвет кожи белый с легким румянцем, тембр голоса – баритон, походка скорая, слегка развалистая, в области лопаток группы прыщеватой сыпи.

В августе 1903 года под фамилией Сорокин Бауман участвует во втором съезде РСДРП как кандидат от московской организации. На съезде произошел раскол. При решении вопроса о первом параграфе устава (вопрос о членстве в партии) большинство получили Мартов, Аксельрод, Засулич, Троцкий «и другие оппортунисты». В меньшинстве по этому вопросу оказались сторонники В.И. Ульянова (Ленина), которые с тех самых пор именуют себя «большевиками».

В меньшинстве они вскоре оказались и в редакции «Искры», после чего газета стала выходить уже без участия Ленина и его сторонников.

Из выступления И.В. Сталина на XV съезде партии:

«Во главе партии стояла тогда шестерка: Плеханов, Засулич, Мартов, Ленин, Аксельрод, Потресов. Поворот оказался роковым для пяти членов этой шестерки. Они выпали из тележки. Ленин остался в единственном числе».

Конец 1903 года не был удачным для заграничных социал-демократов. Они переживали внутренний раскол и в то же время получали сведения о том, что их влияние на российских революционеров ослабевает.

Департамент полиции извлек уроки из неудач начала 1900-х годов, и эффективность мер по противодействию революционному движению в это время значительно возросла. Внедренная в среду революционеров агентура давала весьма полную и правдивую картину происходивших событий. Не стало секретом для полиции и намерение Николая Баумана в очередной раз вернуться в Россию.

Из отношения Прокурора московской судебной палаты во временную  канцелярию при министерстве Юстиции по производству особых уголовных дел.

«Осенью 1903 года охранным отделением  были получены сведения, что центральный комитет РСДРП, озабоченный неудачами,  постигшими его делегатов в крупных центрах России и в городе Москве, предполагает командировать в Россию новые силы, зарекомендовавшие себя на поприще революционной борьбы».

Эта поездка Баумана, которая станет для него последней, была неудачной самого начала. За ним наблюдали с момента отправления из Берлина, с железнодорожных станций посылались телеграммы, подтверждающие: «Бауман пересек границу, Бауман направляется в Москву, Бауман прибыл». Его решили не арестовывать сразу, а установить круг общения, дабы раскрыть по возможности всю московскую организацию.

Не подозревая об этом, Бауман в Москве включается в революционную деятельность, ищет и восстанавливает связи, участвует в напечатании нелегальной литературы. Все это время за ним пристально наблюдают. В конце концов, дальнейшее наблюдение было признано излишним, и в июне 1904 года Баумана арестовывают.

Из материалов следствия по делу «о Н.Э. Баумане, Э.-Р.А. Ивановиче и других, привлекавшихся к дознанию по делу о принадлежности к РСДРП»( ГАРФ. Фонд 124. 1905 год. Опись 43. Дело 176.)

«Таким образом в ночь на 19 июня был произведён ряд обысков, которые дали следующие  результаты: на даче Дубровиной, по новому Зыкову, в квартире нелегальной Кузьминой и «весёлого», т.е. Белянчикова, был задержан бежавший из Киевской тюрьмы ветеринарный  врач Николай Эрнестович Бауман и проживавшая без прописки крестьянка Александра Михайловна Тарасова, подлежавшая аресту по требованию Петербургского губернского жандармского управления.

В этой же квартире был найден большой склад революционных изданий и новейших  противоправительственных листовок. Всего 19 июня в Москве было арестовано пятнадцать человек.

Бауман был помещен в ныне несуществующую Таганскую тюрьму, и вновь началась подготовка процесса, теперь уже – в Москве. Дело о Баумане и его соратниках  предполагалось слушать при закрытых дверях 27 августа 1905 года. Они обвинялись в том, что «[VIL5] в течение первой половины 1904 года, проживая первые 9 в Москве, а последний – в Нижнем Новгороде, принадлежали  к тайному сообществу, присвоившему себе наименование  Российской социал-демократической рабочей партии и заведомо поставившему своей целью ниспровержение существующего в России общественного строя. Преступное  деяние это предусмотрено 1 ч. 126 ст. уголовного  уложения». Учитывая прошлый опыт, были предприняты серьезные меры для предотвращения побега заключенных[1].

Министерство Внутренних Дел. Начальник отделения по охранению общественной безопасности и порядка в г. Москве. 11 сентября 1904 года. № 8136

Его Превосходительству Директору Департамента Полиции

Представляю Вашему Превосходительству, что, по полученным мною сведениям, в революционных сферах решено, не стесняясь никакими средствами, дать возможность бежать из-под стражи привлеченному к дознанию, при Московском Губернском Жандармском Управлении, ветеринарному врачу Николаю Эрнестову Бауману.

Об изложенном, в целях предотвратить возможность побега, одновременно с сим, поставлены в известность: Московский Губернатор, начальник местного  Губернского Жандармского Управления и Начальник местной Губернской Тюрьмы, в которой  содержится арестованный.

Как и вся поездка, попытка бежать оказалась неудачной. Однако процесс по делу Баумана в очередной раз не состоялся. Долгое время его тормозили бюрократические накладки: свои права на арестованного предъявлял Киев (по делу о побеге), в то же время другое ведомство требовало отправить Баумана в Вятскую губернию, дабы возобновить отбытие ссылки. Долгая и не очень дружественная переписка закончилась примечательным компромиссом: подследственного…отпустили на поруки.

Николай Эрнестович Бауман  вышел на свободу десятого октября 1905 года. Жить ему оставалось совсем недолго.

Несмотря на хорошую организацию наблюдения, полиции в марте 1904 года удалось задержать не всех московских соратников Баумана. Одним из успевших скрыться был [VIL6] «состоящий под гласным  надзором  полиции бывший студент Павел Николаев Мостовенко, проживавший по Мышкину переулку в доме Калашникова»[2], у  сестры которого были отобраны рукописи преступного содержания, каковые она во время обыска пыталась сжечь.

Бывший студент-медик Павел Мостовенко и ветеринар с отличием Николай Бауман, разумеется,  не могли в то время даже предположить, что первый через пятнадцать лет станет ректором Московского Высшего Технического Училища, а имя второго Училище долгое время будет носить.

1905 год: ИМТУ

Начало ХХ века для ИМТУ было временем внешних успехов и сознания необходимости перемен.

Прошло около тридцати лет со времени филадельфийской выставки, и совсем недавно Училище было признано лучшим в России по постановке преподавания машиностроения. В это же время ведутся интенсивные работы по строительству зданий и оснащению лабораторий. Мы гордимся этим до сих пор, но в то время прошлые заслуги воспринимались лишь в качестве обязанности «не опускать планку». Именно в начале XX века  произошло существенное изменение системы обучения в ИМТУ, как по форме его, так и по содержанию. И на то были серьезные причины.

Техника и производство, для которых Училище готовило специалистов, стали гораздо  сложнее и намного разнообразнее, чем это было во времена А.А. Розенкампфа и В.К. Делла-Воса. Один человек теперь не мог быть универсальным специалистом-механиком или химиком. Выпускать же инженеров с познаниями энциклопедическими, широкими, но неглубокими и бессистемными,  Училище не хотело. Все это привело к формированию направления в обучении, которое  современники назовут «конструктивным направлением в преподавании машиностроения». Основателями конструкторской школы считались профессора: Александр Павлович Гавриленко, Петр Кондратьевич Худяков и Александр Иванович Сидоров.

Конструктивное направление не означало узости или односторонности получаемых знаний. Выпускник ИМТУ начала ХХ века имел достаточное представление и о технологии изготовления машин и об их эксплуатации; как инженер-механик, так и инженер-технолог  имели право производить строительные работы и служить по ведомству путей сообщения. Но акцент был сделан на конструировании, то есть – создании новых, в том числе – принципиально новых машин. К сожалению, нынешние конструкторские кафедры порой  предпочитают более «легкую жизнь» и переходят на подготовку инженеров по «эксплуатации и исследованию». Учить же проектированию новой техники – гораздо труднее, причем труднее – и студентам, и преподавателям. Для этого недостаточно прочитать и выучить переводной учебник, необходимы собственные идеи и непрерывный опыт реальной работы, поскольку «новой» техника остается недолго.

В начале XX века Московское Техническое Училище не случайно выбрало именно этот, наиболее сложный, путь. [VIL7] Наиболее сложные задачи требовали наилучших специалистов, а именно таковых Училище стремилось выпускать всегда. В 1914 году Н.Е. Жуковский, ссылаясь на мнение, высказанное  на первом математическом конгрессе в Цюрихе, называет две категории инженеров: «Первой категории – инженеров исполнителей, … принадлежит работа по установленным хорошим шаблонам; второй же категории – ученых инженеров принадлежит самостоятельное творчество. Не обилием запоминаемых формул и выполнений теоретических исследований характеризуется эта категория, а умением видеть в данном техническом вопросе самую суть дела, знать, какого рода анализ далек от практического  осуществления и какие теоретические соображения лягут в основу рассматриваемого  явления, в умении чувствовать  те усовершенствования, которые предстоят данной конструкции». Не всякое учебное заведение могло выпускать из своих стен инженеров «второй категории». ИМТУ к таковым относилось, в немалой степени – потому, что в Училище всегда задумывались не только над «техническими» вопросами, но и уделяли большое внимание методике преподавания.

Получившие физико-математическую подготовку «по крайней мере, не худшую, чем в классических университетах» (это было заложено еще в 50-е годы), профессора того времени не считали главным признаком ума преподавателя сложность и количество рисуемых на доске формул. Они были специалистами и учили специалистов, прибегая по необходимости и к математике, и к интуиции.

Безусловно, ни одно высшее учебное заведение не может выпускать только выдающихся инженеров. Но без этого стремления элитные специалисты могут выходить из стен вуза только вопреки, а не благодаря системе обучения. Говоря об авторитете инженерной школы МВТУ, нельзя не подчеркнуть, что одной из ее особенностей всегда было желание готовить не просто специалистов, а лучших из лучших, отличных от выпускников прочих учебных заведений. И традиция эта складывалась десятилетиями.

Долгим и вызванным насущными потребностями общества был  процесс выделения машиностроения в качестве основного направления подготовки специалистов. Начавшись еще в 1840-е годы, к моменту преобразования РУЗ в ИМТУ машиностроительный уклон станет уже явным и будет отмечен в речи, произнесенной в торжественном собрании  5 сентября 1869 года: [S8] «Из перечня этих ремесел не трудно уже заметить, что обучение механическому делу начинает брать верх над обучением прочим ремеслам; оно уже несколько выдвигается вперед и готовится занять то первенствующее положение, которое создали ему последующие обстоятельства». Обстоятельства более поздние еще сильнее  развили это направление.

«Машиностроение» в ту эпоху понималось в более широком смысле, чем это было принято позднее, да и само понятие «инженер» несло на себе наследие времен, когда оно ассоциировалось преимущественно со строительным делом.

Конструктивное направление не мешало выпускникам Училища оставаться специалистами, которых позднее назовут «инженерами широкого профиля», обладавшими правами, которые специально были записаны в Уставе ИМТУ.

[VIL9] «извлечение из свода Уставов  учебных заведений ведомства  Министерства  Народного Просвещения», печатавшееся на оборотной части диплома ИМТУ:

Об Императорском Московском Техническом Училище

Ст. 1195. Удостоенные званий инженер-механика и инженер-технолога получают право носить установленный знак.

 Ст. 1197. Лица, окончившие курс в Училище со званиями инженер-механика и инженер-технолога, пользуются правом производства всякого рода строительных работ  и составления проектов всяких зданий и сооружений. Равным образом, означенным лицам предоставляется занимать по Министерству  Путей Сообщения должности, с коими соединено производство строительных  работ. Поступая на штатные должности преподавателей в специальных или реальных учебных заведениях, инженер-механики и инженер-технологи пользуются служебными преимуществами на основаниях, определенных Уставами сих заведений для преподавателей оных.

Ст. 1198. Инженер-механики и инженер-технологи, не имеющие, по происхождению, прав высшего  состояния,  причисляются к сословию личных почетных граждан, без взимания установленной за грамоты пошлины. Министру Народного Просвещения предоставляется ходатайствовать  о причислении к потомственному почетному гражданству тех из удостоенных звания инженер-механика и инженер-технолога, которые представят достоверные доказательства того, что они успешно занимались не менее десяти лет управлением фабрик или заводов, или же исполняли обязанности технических инженеров.

Лицам, удостоенным Императорским Московским Техническим Училищем звания инженер-механика или инженер-технолога, предоставляется право на утверждение, при поступлении на государственную службу на штатные должности техников,  в следующих чинах: окончившим курс с отличием – в чине десятого класса, а окончившим курс без отличия – в чине двенадцатого класса».

Диплом ИМТУ давал немалые права и привилегии, но и окончить курс было очень не просто.

Для научных школ Училища начало XX века – период особенный. Безусловно, на их развитие существенно повлияла возможность открытия новых лабораторий, образовавшаяся благодаря строительству зданий. Но первопричина не в этом. Для зарождения  научной школы нужны люди и нужны обстоятельства. Развитие техники начала века необычайно благоприятствовало новым научным направлениям; множество изобретений и целых отраслей, ранее не существовавших, открывало благодатную почву для тех, кто этими обстоятельствами готов был воспользоваться. А способен на это был не каждый, формальное наличие диплома или служебные обязанности основателей научных школ не рождают. Двигатели внутреннего сгорания и водяные турбины, автомобили и аэропланы – каждый новый объект приложения творческих сил находил в себе энтузиаста в стенах ИМТУ, выпускники которого умели подходить к решению принципиально новых задач. Они были молоды, энергичны и обладали прекрасным образованием; они были приучены самой школой стремиться к решению задач, ранее не решавшихся. Возможно, если бы обстоятельства сложились иначе, сочетание школ и их основателей было бы другим, но несомненно, что каждая из них рано или поздно в ИМТУ бы возникла.

В 1908 году открывается лаборатория технологии металлов, в 1910 - аэродинамическая и лаборатория паровых котлов, в 1914 - холодильная. Кроме того, в Училище в это время существуют учебные мастерские, геодезический кабинет, лаборатории аналитическая, гидравлическая, грузоподъёмных машин, красильных веществ, технологии минеральных веществ, неорганической химии, паровозная с кабинетом подвижного состава, строительных материалов, физическая, механической технологии волокнистых веществ, лаборатории по отоплению и вентиляции. Предполагалось даже построить  в районе ИМТУ железнодорожную петлю, однако за недостатком места не построили. Весьма  разносторонними были научные и учебные интересы профессоров того времени, многие из которых до поступления в Училища успевали окончить физико-математический факультет Университета, и практически все имели опыт работы в промышленности.

Время стабильного развития заканчивалось, и похожий по внешнему спокойствию период наступит только через шестьдесят лет. О том же, как изменится Училище за ближайшее двадцатилетие, никто и подумать не мог. Среди множества событий бурного 1905 года одно для коллектива ИМТУ было радостным и вселяло большие надежды.

Тридцатого августа в Императорском Московском  Техническом Училище проводятся первые в истории Заведения выборы руководителя. Учебный комитет выразил благодарность Семёну Андреевичу Фёдорову “...за корректное всегда отношение к коллегии вообще и к каждому из его товарищей профессоров в частности, которое сохранял он и в тех редких случаях, когда держался своих взглядов на дело.”[3] Директором же практически единогласно был избран Александр Павлович Гавриленко, один из признанных основателей конструкторской школы преподавания машиностроения в ИМТУ.

Радость от долгожданной свободы в выборе руководителя и академической деятельности не была полной, как и дарование этих свобод - случайным. В стране происходили волнения, не обошедшие и высшую школу; к моменту выборов директора ИМТУ уже более полугода было закрыто. Встав во главе Училища в один из тяжелейших периодов его истории, когда, по мнению современников, высшая школа “практически перестала существовать как таковая”, Александр Павлович смог не только не допустить окончательного развала Заведения, но и коренным образом его реформировать.

1905 год: Империя

Первому выборному директору пришлось принимать на себя обязанности в момент, когда многие из профессоров (не исключая его самого) выражали  недовольство академическим строем Училища. И это не было единственной проблемой. Как вспомнят через десять лет: “Студенчество в это время было охвачено острым политическим брожением; оно было разделено на группы, чуждые и иногда враждовавшие, а по своим политическим стремлениям часто очень далёкие от каких-либо академических интересов.”[4]

Политическим брожением было охвачено не только студенчество; именно в это время революционные идеи высказывали самые разные  круги общества, а служба в правоохранительных органах считалась позорной.

Из дела Особого отдела Департамента полиции, 4-е делопроизводство.

«О беспорядках и демонстрациях по Московской губернии».

[VIL10] «29 сего мая на Рогожском кладбище состоялись похороны известного московского миллионера, промышленника  и общественного деятеля Саввы Тимофеевича Морозова, скончавшегося в Каннах.

По полученным мною сведениям похоронами этими рассчитывали воспользоваться революционные организации, которым покойный неоднократно оказывал широкую материальную помощь, и намеревались над гробом произнести речи противоправительственного  содержания».

Напряжение в стране нарастало постепенно и достаточно долго, чему в немалой степени способствовали сами правители. Если в семидесятые-восьмидесятые годы против царя боролись малочисленные группы террористов, то деятельность Николая Второго очень быстро восстановила против существующего режима широчайшие слои населения. Попытка провести “маленькую победоносную войну” для укрепления авторитета власти закончилась страшным позором поражения от Японии в борьбе за совершенно непонятные  народу цели. От социального взрыва страну удерживала только воспитанная многими поколениями вера в “доброго царя”, которого обманывают плохие советники, и который всё исправит, если только  узнает о настоящем положении дел в империи. Возникали политические движения и партии, к членам большинства из которых меры после раскрытия применялись мягкие.  В это же время правительство не жалело времени на запрещение студентам носить в общественных местах «тужурки», то есть – рабочую одежду.

[VIL11] Из письма попечителя московского учебного округа господину директору ИМТУ, 1899 год.

«…предложить Вашему Превосходительству объявить студентам, что ношение тужурки в театрах, цирках и т.п. публичных собраниях строго воспрещается, и что за исполнением правил в этом отношении будут наблюдать, кроме инспекции, чины полиции…»

Студенты, разумеется, после подобных заявлений тужурок практически не снимали.

Полицейский режим в РУЗ, а затем – и в ИМТУ не был слишком строгим. В 1860 году полицмейстер, коллежский асессор Иван Данилович Карцев, занимал по совместительству должность казначея. Или наоборот, казначей был по совместительству полицмейстером. [S12] К XX веку должности эти разделятся, но все равно полицейская часть Училища будет состоять из одного человека.  Еще в августе 1917 года профессор Сидоров, будущий декан механического факультета, вспомнит: «За всё мое время пребывания в Техническом Училище (с 1888 до сих пор) полиция ни разу не была в стенах ТУ, не разгоняла сходок, не избивала студентов и прочее, как это постоянно имело место в Московском Университете».

Расстрел мирной демонстрации девятого января окончательно уничтожил остатки доверия к власти, разорвал ту священную связь между царём и народом, которая сохранялась на протяжении сотен лет, в гораздо более тяжёлых для страны внешних условиях. С этого момента падение монархии в России стало только делом времени. И хотя Всероссийская октябрьская политическая стачка, а затем - и декабрьское вооружённое восстание в Москве закончились поражением, общественное мнение с этих пор было полностью не на стороне царизма. Манифест семнадцатого октября, которым правительство пыталось остановить революцию и который давал населению некоторые свободы, на деле только способствовал возникновению сил и настроений, приведших в конце концов к отречению Романовых.

Состояние общества неизбежно отражалось на высшей школе, которая на рубеже веков переросла уже заложенные десятилетиями ранее организационные и идеологические начала своей деятельности. Внешние воздействия со стороны правительства в конце столетия, направленные на уничтожение малейших форм самоуправления, привели к недовольству как преподавателей, так и студентов:  “...непрерывные студенческие волнения, достигшие апогея в 1899-1901 г.г., бессилие самых суровых административных репрессий в смысле водворения прочного порядка, полное падение учебного дела и умаление ценности самой науки в представлениях студентов привели русскую высшую школу к полному разложению и тем с очевидностью доказали совершенную несостоятельность самых основ её строя.”[5]

«Записка, составленная членом Совета  Министерства Народного Просвещения тайны Советником Степановым о различных организациях среди учащихся  и учащих в различных учебных заведениях Министерства Народного Просвещения», утверждает, что  [VIL13] массовые беспорядки студентов высших учебных заведений, как то: сходки в зданиях учебных заведений, иногда на городских улицах и площадях с оказанием неповиновения  как своему,  так и общему гражданскому начальству, впервые проявляются около 1858 года и затем, повторяясь довольно часто, составляли постоянную заботу правительства по взысканию мер к их устранению. Надо признать, что «мер по устранению» этому правительству выработать так и не удалось. Не оставались в стороне от беспорядков и студенты ИМТУ.

В 1878-79 годах в Императорском Техническом Училище состоялось несколько сходок студентов. Участники их не выдвигали политических требований: они просили о разрешении землячеств и некоторых послаблениях режима в пансионе. Тем не менее, 96 воспитанников были исключены из Училища и высланы из Москвы. Одним из участников волнений был восемнадцатилетний Александр Гавриленко, дальнейшей карьере которого «политическая неблагонадежность» не помешала. События эти  стали одной из причин болезни и последовавшей отставки В.К. Делла-Воса, который очень тяжело переживал волнения в Училище.

По мнению тайного советника Степанова, [VIL14] к концу 1901  и началу 1902 г.г. все высшие учебные заведения Министерства Народного Просвещения имели крепко сплоченные  студенческие организации с политическими задачами и с попытками образовать общую всероссийскую центральную организацию, или всероссийский студенческий союз. В 1903 году общестуденческий съезд постановил, что объединенные организации в каждом высшем учебном заведении должны заключать в себя только организации политические.

Более того, автор записки не сомневается и в том, что в ИМТУ существовал «Академический союз» - нелегальный союз профессоров и преподавателей, имевший устав и членство. 12 февраля 1905 года Московское Техническое Училище представило министру Народного Просвещения записку, в которой  указывалось, что обеспечить занятия в Училище возможно только при устройстве высших школ на началах свободы и при изменении государственного строя. Права в 1905 году  школам были даны, о чем власть предержащие вскоре пожалели.

Из «Записки, составленной членом Совета  Министерства Народного Просвещения тайны Советником Степановым о различных организациях среди учащихся  и учащих в различных учебных заведениях Министерства Народного Просвещения [VIL15]

 «Нужно сказать, что высочайший указ 27 августа 1905 г., предоставивший профессорской коллегии высших учебных заведений право избрания ректора и деканов, а также возложивший ответственность  за ход учебной жизни в учебных заведениях на Советы и учебные комитеты, под влиянием либерального настроения времени истолкован был профессорскими коллегиями совершенно превратно».

«Либеральное настроение времени» в стенах высших школ выражалось в полном отсутствии занятий.

Тысяча девятьсот пятый - единственный год в истории Заведения, когда оно не выпускало инженеров.  Дело «об увольнении студентов о разным причинам» за 1905 год не зафиксировало ни единого выбывшего «по окончанию». [VIL16] Механическое отделение недосчиталось  двадцати пяти человек, из которых двое  умерли, остальные – выбыли «по прошению»; в том числе за номером шесть – Богданов Пётр Алексеевич, номер тринадцатый  -  Мазинг Евгений Карлович. Оба впоследствии в Училище вернутся, первый станет председателем ВСНХ СССР, второй – профессором, заведующим кафедрой.

По [VIL17] химическому  отделению за 1905 год выбыли двенадцать человек,  из которых трое  умерли, остальные – «по прошению».

Ни одна из  последовавших войн и революций не смогла прервать  течение учебного процесса, и никогда Училище не было закрыто столь длительное время: с тринадцатого января по шестнадцатое сентября, затем - с двадцать четвёртого сентября по семнадцатое апреля уже следующего, 1906 года. Причиной тому была первая русская революция, стихийное по большей части выступление народа против существующей власти.

Не могло остаться в стороне от происходивших в стране событий и Московское Техническое Училище, обычно мало принимавшее участие в студенческих волнениях.  Уже через три дня после «кровавого воскресенья» в Петербурге сходка студентов ИМТУ приняла резолюцию, призывающую к активной революционной борьбе, а тринадцатого января студенты решили прекратить занятия. Пустовавшие залы и аудитории руководство Училища свободно предоставляло любым организациям под собрания и митинги, которые проводились под самыми различными политическими лозунгами: дирекция не отказывала никому. Восемнадцатого октября 1905 года в актовый зал ИМТУ принесут тело убитого  Николая Баумана. Через двадцать пять лет это даст повод присвоить имя Баумана МММИ, институту, образованному при ликвидации Московского Технического Училища, в 1917 году ставшего из Императорского Высшим.

Пока же в аудиториях проходили политические собрания,  преподаватели ИМТУ, не имевшие возможности вести учебный процесс, продолжали работу и готовили коренную реформу Заведения, о необходимости которой они давно уже говорили. Новый импульс этой деятельности дал вышедший двадцать седьмого августа высочайший  Указ  о предстоящей реформе вузов, согласно которому провозглашались принципы академической  свободы и автономии. Забота о поддержании правильного хода учебной жизни возлагалась отныне на специально создаваемые Советы, а должности ректоров, директоров и деканов становятся выборными. Именно этот Указ выпустившее его правительство и объект, то есть – высшие школы, понимали совершенно по-разному.

Разумеется, профессора и преподаватели не могли предположить, что наиболее значимым из происходившего за долгие годы в Училище в будущем будет почитаться не их работа и не деятельность выпускников, а – сходки и митинги. И наиболее заслуженными из людей, чья жизнь была связана с ИМТУ, будут называться  не Александр Гавриленко и Владимир Шухов, а – Вацлав Воровский и Николай Бауман.

***

В центре Москвы, недалеко от Лубянской площади, стоит памятник недоучившемуся студенту Императорского Московского Технического Училища. До сих пор это – самый известный из памятников нашим воспитанникам. [S18] Вацлав Воровский (первоначальное написание фамилии – Воровской),  родился 15(27) октября 1871 года в Москве, в семье польского инженера. В 1890 году он окончил гимназию и поступил на физико-математический факультет Московского университета. В 1891 году был одним из руководителей образовавшегося среди студентов Московского университета польского революционного кружка и в том же году  перешел в Императорское Московское Техническое  училище. В 1896 году его, в числе прочих «неблагонадежных элементов», высылали ненадолго из Москвы в связи с предстоявшей коронацией, в апреле 1897 – арестовали. После тюремного заключения Вацлав Воровский был выслан в вятскую губернию, в город Орлов, где встречался с Николаем Бауманом.   ИМТУ он так и не окончил, предпочтя возвращению в Училище бегство из ссылки за границу. По одним данным – в 1901 году, по другим – в 1902.

В поздних, исправленных биографиях утверждается, что ничем кроме революционной работы Вацлав Воровский себя в эмиграции не утруждал; в более ранних говорится, что большую часть пятнадцатилетнего пребывания за границей он работал в Стокгольме, в качестве инженера на одном из заводов. Даже частично пройденный курс обучения в ИМТУ позволил соответствовать европейским требованиям к инженерам.

До сих пор деятель, дослужившийся до партийного поста средней руки, многими полагается лучшим выпускником, чем инженер, добившийся успехов в основной деятельности. В Советские времена Училище много будут хвалить и даже награждать за революционные заслуги, причисляя к коим две основные: здесь лежало тело Баумана, и здесь учился Воровский. Из выпускников же начала XX века, которые будут занимать высокие посты в советской промышленности, большинство революционной деятельностью в годы учебы не занималось.

Безусловно, студенты ИМТУ были не столь активны в демонстрациях, как их университетские товарищи с примкнувшими к ним курсистками. Однако даже в этой стороне истории Училища есть страницы, долгое время замалчивавшиеся.

[S19]

Копия.

Секретно.

ЗАПИСКА

по делу о «Союзе борьбы за освобождение рабочего класса».

На смену ликвидированных за последние годы в г. Москве разных рабочих организаций в конце прошлого года появилась новая организация, назвавшаяся «союзом борьбы за освобождение рабочего класса». Эта новая организация, состоящая преимущественно из студентов Московского Императорского Технического училища, с начала настоящего года приступила к практическому осуществлению своих задач по программе, подобной в большинстве своих предначертаний программам прежних организаций и отличающейся от таковых лишь тем, что среди средств борьбы с предпринимателями и правительством на первом месте  поставлен «террор».

Выступив на практическую почву и получив для своих целей с юга (вероятно из Киева) большой транспорт нелегальных изданий, отчасти заграничных, а отчасти напечатанных в южных подпольных типографиях, Союз Борьбы  сразу проявил весьма интенсивную деятельность и в короткий период времени до ликвидации успел издать на пишущих машинах и распространить прокламации «к рабочим завода Зелиха» и «ко всем рабочим Иваново-Вознесенска» и брошюры: «Речь Петра Алексеева», «об агитации» и «описание Иваново-Вознесенской стачки» и завести преступные сношения со многими рабочими Московских фабрик и заводов.

11 марта 1898 г. названная организация была ликвидирована, причем по обыскам было обнаружено у разных лиц большое количество нелегальной литературы, а у крестьянина Щербакова пишущие машины и склад воспроизведенных на них прокламаций и брошюр.

Возникшим по поводу сего при местном Жандармском Управлении формальным дознанием до настоящего времени выяснено, что во главе организации стояли студенты-техники Ситнин, Карпов, Александр Вановский, Любимов и Водогинский, а также и Виктор Вановский…

Товарищ прокурора Короткий. 27 июня 1898 г. С подлинным верно. Секретарь Федоров.

«Московский союз» был одной из многочисленных революционных организаций, возникавших в конце XIX века с идеей освобождения рабочих. Собственно говоря, организации эти нельзя было назвать даже подпольными (товарищ прокурора и не называет). Обыкновенно подобные Союзы начинались с нескольких частных разговоров, к которым вскоре присоединяли товарищей, а затем возникала мысль о просвещении рабочих. На этом этапе нелегальную группу обыкновенно разоблачали, поскольку представлений о конспирации у них практически не существовало. К рабочим они ходили открыто и так же открыто агитировали за забастовки. Собирались обыкновенно у кого-нибудь дома, там же хранили нелегальную литературу. С такой «конспиративностью» срок жизни подобных групп редко превышал несколько месяцев. Так случилось и с «Московским Союзом борьбы за освобождение рабочего класса». И все-таки «Союз» выделялся среди ему подобных, и не только – тем, что в своей программе написал слово «террор».

«Постановление №……

1898 г. октября 5 дня в г. Москве я, отдельного корпуса жандармов ротмистр Ратко, рассмотрев настоящее дознание и принимая во внимание: 1) что следственными действиями за последнее время вполне установлено присоединение представляющего предмет исследования настоящего дела «Московского союза борьбы за освобождение рабочего класса» к другим рабочим организациям, 2) что присоединение это произошло в первых числах марта сего года в г. Минске, куда к этому времени прибыли на съезд делегаты от Московского, Петербургского и Киевского союзов борьбы, и от обще-еврейского рабочего союза России и Польши, 3) что постановлением этого съезда означенные организации соединились в одну Российскую социал-демократическую партию, с «центральным комитетом» во главе  и с присвоением соединившимся группам названия местных комитетов и 4) что собрание, происходившее 10 марта сего года в квартире обвиняемой Елизаветы Павликовской, имело место уже после упомянутого съезда и представляло собой первое заседание «комитета московской группы российской социал-демократической партии», при чем обвиняемый Николай Малинин был принят, по его словам, на этом собрании официально в члены не Московского Союза борьбы, а партии, - по соглашению с товарищем прокурора Московского окружного суда А.И. Коротким, постановил: признав «московский союз борьбы» - московской группой российской социал-демократической партии и считая необходимым точное установление всех обстоятельств, сопровождавших съезд в г. Минске, просить департамент полиции, при сообщении копии настоящего постановления, о доставлении сведений об указанном съезде, с препровождением, в случае возможности, фотографических карточек делегатов вышепоименованных, соединившихся в партию, групп. Подлинное за надлежащими подписями.

С подлинным верно:

отдельного корпуса жандармов, ротмистр  Ратко.

Представитель «Московского Союза борьбы», студент Императорского Технического Училища, Александр Вановский был делегатом первого съезда партии, назвавшей себя РСДРП. Того самого первого съезда, на котором не было ни Владимира Ульянова, ни Иосифа Джугашвили. Училище никогда не хвалилось чрезмерно этими несомненными революционными заслугами.

Всех привлеченных к дознанию о «Союзе борьбы» было 35 лиц. Руководителем и организатором называли брата А. Вановского Виктора. Однако первым в списке привлекаемых к ответственности стоит не он, а еще один бывший студент ИМТУ – «сын мещанина Ксенофонт Ситнин». Организатор «Союза» был единственным из его участников, кто уже привлекался к ответственности за революционную деятельность и даже почти отбывал наказание.

«Из обвиняемых  по настоящему делу: Виктор Вановский привлекался в 1892 г. к дознанию при Московском Губернском Жандармском Управлении по делу о Егупове,  Кашинском  и других,  обвинявшихся по 250 ст. Улож. о наказ. и согласно высочайшего повеления, последовавшего в 7 день декабря 1894 г., подлежал отбытию 2-летнего тюремного заключения и высылке затем под  гласный надзор полиции в Степное генерал-губернаторство на 5 лет. Высочайшее повеление однако в исполнение приведено не было, так как, заболев во время предварительного заключения психически расстройством, Вановский определением Московского Окружного суда 27 января 1895 г. был признан страдающим сумасшествием в форме нервичного слабоумия».

Психическое расстройство Виктора Вановского ничуть не помешало ему вновь заняться революционной деятельностью, и опять – неудачно. Почти все, привлекавшиеся к дознанию, свою вину признавали, кроме Александра Вановского, утверждавшего, что социал-демократом он не является, а в Минск ездил по просьбе брата. Будущий высокий чиновник, Николай Дмитриев сын Цурюпа, утверждал,  что он может признать себя виновным лишь в том, что, подозревая Ситнина и Любимова в принадлежности к «Московскому союзу борьбы», решился, по их просьбе, из сочувствия к идее, уступить им свою квартиру для свидания с рабочими и затем в том, что читал нелегальные издания  по рабочему вопросу.

Членов «Союза», ставившего своей целью свержение государственного строя и записавшего в программу главным методом борьбы террор, приговорили к ссылке на небольшие сроки.  Главный фигурант дела, Ксенофонт Ситнин, вернется в Училище и его окончит. Он проработает много лет в текстильной промышленности и достигнет при Советской власти руководящих постов. В 1930 году Ксенофонт Васильевич Ситнин, отбывший  в свое время три года ссылки за участие в революционной террористической организации,  будет осужден на десять лет по обвинению в антисоветской деятельности, которой никогда не вел. О его революционных заслугах  в истории МВТУ с тех пор не упоминают. О «Московском Союзе» в книге, посвященной 150-летию МВТУ, написано два предложения; в несостоявшемся же сборнике, посвященном 50-летию ИМТУ, планировалось опубликовать список лиц, бывавших в ссылке по делам политическим. Помешала этому революция. Революция 1917 года, до которой Николай Бауман не дожил.

Октябрь 1905: Бауман и Училище

Двадцать седьмого  августа 1905 года  Московская судебная палата вынесла решение: освободить Н.Э. Баумана из тюрьмы под поручительство, назначив разбирательство  дела «на другой срок». Срока, впрочем, не определили. Еще некоторое время ушло на формальности, связанные с претензиями на Баумана различных инстанций по старым делам.

Восьмого  октября он оказался на свободе, дав подписку, что будет проживать в номерах «Ливадия» (Тверская улица) и о выезде из Москвы сообщит. Неизвестно, обещали ли поручители, что освобожденный Бауман не будет заниматься противоправительственной деятельностью. Даже если обещали, для него это не имело никакого значения.

Он вышел на свободу в очень неспокойное время. Москва бурлила, и не занималось основной деятельностью в это время не только Императорское Московское Техническое Училище. Пытаясь найти выход из создавшегося положения, Николай II опубликовал манифест, в котором были «дарованы» некоторые свободы и обещаны реформы. Опубликование манифеста обстановку не успокоило. Более того, по улицам с лозунгами ходили как противники манифеста (именовавшиеся в полицейских сводках «демонстрантами»), так и его сторонники (именовавшиеся «мирными манифестантами»). По терминологии департамента полиции, демонстранты, основу которых составляли студенты и курсистки, ходили «группами», а манифестанты – «толпами», состоявшими практически полностью из рабочих. Встречаясь на улицах Москвы, демонстранты и манифестанты обычно ограничивались взаимной руганью. Однако даже на такие действия во время всеобщей забастовки решались не все. Так, рабочие фабрик Щаповой и Дюфурмантеля, расположенных рядом с Немецкой (ныне - Бауманской) улицей, каждый день приходили во двор близлежащей булочной выпить и поиграть в бабки. В один из дней рабочий фабрики Щаповой подошёл к хозяину булочной и сказал ему: “Дай-ка мне на полбутылку водки, я за твоё здоровье выпью, да ещё какого-нибудь забастовщика убью.” Булочник дал ему двухгривенный.

Выйдя из тюрьмы, Николай Бауман отправился искать товарищей по революционной работе и нашёл их в здании Императорского Московского Технического Училища. По официальной версии, «18 октября, в день объявления царского манифеста, Московский Комитет партии собрался в помещении Технического Училища (на Немецкой улице), чтобы обсудить создавшееся положение». Бауман написал прокламацию к солдатам.

«Через несколько минут кто-то сообщил, что на митинге,  проходившем в актовом зале Технического Училища, решено сейчас же идти освобождать Таганскую тюрьму. Члены комитета решили идти вместе с толпой. Когда вышли на улицу, толпа уже отстраивалась в колонну, появились  красные знамена. Бауман был сильно возбужден, увидев после одиночки такую громадную толпу, идущую освобождать арестованных из той самой тюрьмы, в которой он недавно томился. Члены московского комитета встали впереди колонны».

Поход на Таганскую тюрьму вызывал совершенно определенные аналогии. Четырнадцатого июля 1789 года толпа революционно настроенного народа организовала демонстрацию, направившуюся освобождать из Бастилии остававшихся там политических заключенных. Взятие Бастилии  вскоре привело к революции, которую впоследствии назовут великой французской. Николай Бауман, шедший восемнадцатого октября 1905 года во главе демонстрации освобождать политических заключенных из Таганской тюрьмы, разумеется, хорошо знал эту историю. События совпадали во множестве деталей; схожим было даже то, что политических заключенных в обеих тюрьмах к моменту демонстраций практически не было. Их освободили раньше. Вряд ли Николай Бауман задумывался в тот момент о дальнейшей судьбе многих руководителей первых этапов той революции. Важнее было совсем другое: как и многие другие участники событий, он был совершенно уверен, что революция в России так же близка, как была она близка во Франции в день штурма Бастилии. Но история не повторилась. В сборнике воспоминаний и документов о Н.Э. Баумане, изданном в 1926 году, дальнейшие события описываются так: «Тов. Бауман весь горит вдохновением, по выходе из Технического  Училища зоркий глаз его  замечает у фабрики Дюфурмантеля скопившихся там рабочих, и ему приходит в голову мысль присоединить и эту группу рабочих к демонстрации, чтобы  отправиться  всем вместе к Таганке освобождать заключенных.

Николай  Эрнестович садится на извозчика, кто-то подает ему красное знамя, он устремляется вперед и в этот момент падает, сраженный в висок куском водопроводной трубы из преступных рук российского фашиста, черносотенца и охранника  Михальчука».

Именно это описание приводится в большинстве более поздних публикаций, посвященных смерти Баумана. Мало известно, что не все в нем точно, в том числе – фамилия убийцы.  Рабочий фабрики Щаповой, обещавший убить кого-либо из демонстрантов и исполнивший свое обещание, именовался Николаем Михайлиным.

Исправленный, «канонический» вариант гибели будет таким: «Демонстрация[VIL20]   направилась на Немецкую улицу (ныне улица Баумана). Николай Эрнестович шел в первых рядах демонстрации. Он очень сожалел, что не удалось присоединить к рабочей колонне и солдат-резервистов. Впереди, у фабрики Дюфурмантеля, виднелась группа рабочих.

- Они пойдут вместе с нами!..- воскликнул Николай Эрнестович и быстро направился к фабрике. Он сильно торопился, чтобы не отстать от двинувшейся дальше демонстрации. В это время по улице проезжал извозчик – большая редкость в те дни, когда, при объявлении всеобщей забастовки, бастовали и извозчики. Бауман на ходу вспрыгнул на пролетку, торопясь к толпе рабочих. Один из демонстрантов  передал Николаю Эрнестовичу красное знамя.

- Не пройдет и пяти минут, как я буду с вами!.. – крикнул, уезжая, Бауман».

«Но в этот  момент из ворот близ фабрики Щаповой, как шакал, выскочил наперерез извозчику черносотенец Михалин.»

<…>

«Он трусливо озирался на удалявшуюся демонстрацию, сжимая в руках тяжелый отрез  водопроводной трубы.

Миг – и Михалин, подбежав сзади к пролетке, ударил Баумана в голову…

Николай Эрнестович упал… красное знамя покрыло его. Убийца стремглав бросился к поджидавшим в воротах сообщникам»[6].

Однако, в истории смерти Баумана все не так однозначно, как представляется по варианту 1951 года. В конце 20-х годов были собраны воспоминания очевидцев; и, несмотря на то, что все рассказчики, разумеется, были верными партийцами, их версии событий существенно отличаются.

 Один вариант:«Из-за ворот выскочил какой-то дворник и железным ломом раскроил ему череп. Кто-то увидел и стрелял в убийцу».

Другой: «В то время, когда пролетка немного не доехала до фабрики Щаповой, рабочий, который взял у нашего хозяина двугривенный, держа в руках газовую палку (трубу газовую), подбежал к извозчику  и ударил трубой по виску тов. Баумана, и еще ударил его местный мясник  Буданов ножней, куда мясники вкладывают ножи».

В дальнейшем будут собраны и другие воспоминания, уже не публиковавшиеся.

[S21] Г.В. Мартынова, девяти  лет от роду, наблюдала убийство из окна первого этажа того самого дома, возле которого произошло нападение Михайлина. И она увидела другое:

 «Николай Эрнестович Бауман действительно ехал на извозчике, с красным знаменем в руках, но завидев своих товарищей на углу Денисовского переулка и Немецкой улицы, около каменного дома, где проживал сам фабрикант Щапов, он соскочил с извозчика и смелым, бесстрашным, с красным знаменем вперед, побежал на встречу товарищам,  не добежал даже до Денисовского переулка, упал от удара, сзади по голове тяжелым отрезом водопроводной трубы.

Обливаясь кровью, Бауман красный флаг протянул вперед.

Когда товарищи унесли его в ближайшую лечебницу, на мостовой была большая лужа крови, и вот рабочие оставшие толпились на месте убийства и руками дотрагивались до его крови».

<…>

[S22] «Если бы Бауман не соскочил с извозчика, то был бы жив, потому что пролетки были высокие, и убийца бы не догнал его. И он не достал бы его чтобы ударить по голове»[7].

Очевидец Николай Иванович Гамзин-Суслин-Селифановский, которому на момент событий было четырнадцать лет, не только поддерживает версию о дворнике и ломе, но и утверждает, что пытался (правда, безуспешно), этот лом у Михайлина отобрать. Но более интересно в его рассказе совсем другое:

[S23] «И вдруг я вижу, что он сбегает с тротуара на мостовую и смотрит строго и напряженно в сторону тогда большой Покровской улицы, а теперь Спартаковской, и оттуда ехал извозчик с седоком-студентом, обросшим черной бородкой. И вот этот дворник подбегает к стене дома, берет лом в левую руку и идет навстречу к тому извозчику, где сидел студент, оказывается Н.Э. Бауманом, ехавшего с очень важного собрания московской организации партии большевиков, обсуждавшего манифест 17-го октября 1905 года…»

<…>

«И поставив свою левую ногу на подножку пролетки, он этот дворник оказался переодетым шпионом-черносотенцем и убийцей из союза Михаила архангела…»

«Обхватив обеими руками лом, он ударяет по голове студента и рассекает ее до мозгов - следовательно он убил его».

<…>

[S24] «Преступник укрылся в доме фабриканта Щапова. «на стене этого дома и посейчас висит прикрепленная доска выше того места, где он – этот белый дворник, провокатор, ставил свое орудие – лом, для гнусного убийства тов. Баумана…»

<…>

«…извозчик, не найдя преступника, вернулся к своей лошадке, а она с телом убитого идет все вперед и вперед, - он ее остановил у дома № 27 на Немецкой Бауманской  улице, где в то время была мясная лавка купца Буданова – два сына которого выскочили на улицу такие здоровые, да краснорожие и прямо  к этому извозчику в пролетке которого сидел в полусогнутом состоянии и с повисшей вниз размозженной  головой из которой лилась алая кровь и вот эти два брата «с Арбата» - гады Будановы схватили валявшееся на мостовой у фанагорийских казарм старые ржавые водопроводные трубы и давай ими добивать уже убитого т. Н.Э. Баумана, разве это люди – это шакалы в образе человека…»

«А я тем временем побежал бегом в Техническое училище – сообщить студентам, что на Немецкой улице кем то убит студент, оказавшийся Н.Э. Бауманом, как его опознали тов. студенты из технички»[8].

По версии Н.И. Гамзина-Суслина-Селифановского  Бауман едет на извозчике со стороны Покровской улицы, то есть – в сторону, прямо противоположную той, куда он должен был ехать от ИМТУ к фабрике Дюфурмантеля. И заседание московского комитета, с которого ехал Бауман,  в таком случае никак не могло происходить в Училище.

Есть и еще одна версия событий, самая ранняя.

Из донесения особого отделения Департамента полиции «О беспорядках и демонстрациях по московской губернии»  (ГА РФ. Фонд 102. Особый отдел. 1905 год. Дело 1350-26.)

«Кроме того, 18 числа в различных частях города проходили также и патриотические манифестации;….во время такой манифестации, происходившей в 3 часа дня около технического училища, убит одним из манифестантов ударом чугунной водопроводной трубы обратившийся к манифестантам с речью революционного содержания хорошо известный департаменту полиции ветеринарный врач Николай Эрнестович Бауман, труп которого был перенесён студентами в помещение Технического Училища. Вечером того же числа в Управление 2-го участка Басманной части явился рабочий Щаповской мануфактуры, крестьянин, Николай Федотов Михайлин, заявивший, что Бауман убит им. Михайлин задержан, и составленный по сему поводу протокол передан судебным властям».

Подтверждая написанное впоследствии в книгах в части орудия убийства, полицейская сводка явно им противоречит в главном: обстановке, в которой совершилось преступление. Официальные отчеты того времени также не были абсолютно объективными, но демонстрации они называли демонстрациями, а манифестации – манифестациями.

Относительно места происшествия тоже наблюдается некоторое расхождение с позднейшими версиями: «Список лиц, убитых во время уличных беспорядков, происходивших в Москве с 18 по 23 октября 1905 года» (ГА РФ. Фонд 102. Особый отдел. 1905 год. Дело 1350-26.) утверждает, что: «Бауман Николай Эрнестов, ветеринарный врач, убит на ул. Коровий Брод, около Технического Училища, Щаповским рабочим Михайлиным, за противоправительственную агитацию». Мемориальная же доска, доныне отмечающая место убийства, висит на другой улице…

Еще один интересный факт: никто из очевидцев не утверждает, что узнал в убийце Михайлина, несмотря на то, что нападение произошло среди бела дня  в присутствии большого количества людей, в том числе – и рабочих фабрики Щаповой. Так что единственным доказательством вины Михайлина, в полном соответствии с еще не существовавшими канонами советского правосудия,  будет его собственное признание.

Несколько выпадает из общего построения событий и такое воспоминание: «Бауман упал на пролетку. Его подхватили  и отнесли на руках в какой-то приемный покой. Бауман был еще жив, но был уже без сознания, по телу проходили судороги. Видно было, что помочь уже ничем было нельзя. В приемном покое находилась молодая партийка. Она услыхала шум на улице и, выйдя на крыльцо, увидела перед собой озверевшую толпу, по угрожающим выкрикам которой можно было догадаться о ее намерении ворваться в приемный покой и прикончить Баумана»[9].

Если придерживаться канонической версии, трудно объяснить, откуда взялась сразу после смерти Баумана «озверевшая толпа». Впрочем, согласно воспоминанию, молодая партийка произнесла речь, и толпа была обращена.

Вполне возможно, истина содержится во всех источниках, но – фрагментами. У фабрики Дюфурмантеля могла быть не просто толпа рабочих, а действительно – проправительственная манифестация. Заседание московского комитета, которое отреагировало на решение рабочего митинга идти к Таганской тюрьме, могло происходить и не в здании Училища, которое вовсе не находилось на Немецкой улице. По крайней мере, еще в начале тридцатых годов, в перечислении революционных заслуг Училища нахождение в нем данного органа не упоминалось. Все эти «подробности» разумеется, не могли войти в книги советского периода.

Как бы то ни было, Николай Эрнестович Бауман, проведя на свободе всего несколько дней, был убит.

***

Если обстоятельства гибели Баумана не вполне ясны, то дальнейшие события известны гораздо лучше. Тело принесли в ИМТУ, и  два дня  люди приходили с ним прощаться. Об этом тоже сохранились воспоминания очевидцев,  опубликованные в середине двадцатых годов: “В  Техническом Училище в нижнем этаже (кажется в столовой)[10] лежал Николай Эрнестович, лежал на большом столе, покрытый белой простынёй. Рядом со столом, где лежал Бауман, стоял небольшой столик, весь покрытый медной монетой, какая-то странная гора медных “копеечек”, которые клали на стол совсем серые люди, когда подходили и кланялись в ноги убитому Бауману.

Про назначение этих медяков тут же в толпе шёпотом говорили, что это даётся на большую, большую свечку, которая будет поставлена Николаю Угоднику, так как имя пострадавшего за народ Баумана - Николай, другие говорили, что деньги эти даются на оружие, что из народных копеечек сложится сумма, необходимая рабочим, чтобы вооружиться, прогнать царя, помещиков и фабрикантов.”[11]

Отдать последние почести популярному революционеру хотели не только рабочие и студенты. Девятнадцатого  октября к Московскому Генерал-губернатору явилась депутация гласных Московской Городской Думы, во главе с Городским Головою  князем В.М. Голицыным, обратившаяся с ходатайством о том, чтобы во время похорон по всему пути следования погребальной процессии полиция и войска не были выставляемы, причем заявила, что нарушений уличного порядка произведено не будет. Обещано было также не  произносить над могилой речи противоправительственного характера; обещание это, впрочем, никто выполнять не собирался.

Двадцатого октября, в день похорон, к Техническому Училищу, откуда  должен был состояться вынос тела, стали собираться в значительном количестве учащиеся высших учебных заведений, представители  различных общественных учреждений и профессиональных союзов, а также рабочие, преимущественно железнодорожные и типографщики, так что к полудню около Училища собралось  до пятнадцати тысяч человек. Вынос тела состоялся в двенадцать  часов дня, причем процессия проследовала в таком порядке: впереди всех вслед за гробом шла организованная из студентов и рабочих боевая дружина, замыкавшаяся санитарным отрядом, организованным из студентов и курсисток; далее следовали флагоносцы, неся флаги и знамена с различными надписями; процессию замыкали студенты с  венками от различных революционных и оппозиционных  организаций и частных лиц. В качестве охранителей порядка ехали студенты, одетые в маршалские костюмы. Процессию сопровождали все собравшиеся к Техническому Училищу, причем большинство имели в петлицах и на головных уборах красные ленты. Демонстранты несли лозунг, который в советские времена из фотографий тщательно вычищался: «требуем созыва Учредительного собрания».

По сохранившимся воспоминаниям, дабы не нарушать обещания провести процессию без музыки, был организован “невидимый оркестр”: один скрипач стоял у подъезда, другой в воротах, кто-то сидел у открытого окна за роялем. Когда гроб проносили по переулку, вдруг зазвучал траурный марш Шопена в исполнении этого оркестра. Дирижёр стоял на крыше, за трубой двухэтажного дома. По мере следования к Ваганьковскому кладбищу, где должно было состояться погребение, число сопровождающих   погребальную процессию возрастало. Выйдя  из ворот Училища, далее шли по  Покровской, Елоховской, Ново-Басманной, через Красные ворота по Мясницкой, через центр, мимо университета, по Большой Никитской, по Пресне и на Ваганьково. Согласно воспоминаниям очевидца: «Народу было столько, что говорят, когда голова процессии повернула на большую Никитскую, хвост был еще у Красных ворот».

Порядок на улицах в местах шествия нигде нарушен не был, и процессия достигла кладбища к  девяти часам вечера. На могиле был произнесен ряд речей, преимущественно революционного содержания, в которых ораторы призывали к мести за убийство товарища. В эмигрантской прессе появился некролог, написанный лично В.И. Лениным.

Вдова убитого, также принадлежавшая  к партии революционеров, обратилась к народу с речью и призывала к вооруженному восстанию. Впрочем, как будет позже отмечено,  «Через два года она перекочевала в ряды врагов Баумана, по ту сторону баррикады».

Сколько было участников похорон? Безусловно, точно их посчитать было невозможно, и тем более – отделить участников от любопытствовавших очевидцев. В полицейском донесении говорится о тридцати тысячах; в дальнейшем было принято к этой цифре приписывать еще один ноль. Вероятно, истина лежит где-то посередине, да не так уж это и важно. Несомненно, что похороны Баумана были значительным событием для столицы: Никола Эрнестовича действительно хоронила практически вся Москва.

Еще одно значительное событие произошло вечером того же дня. Несмотря на позднее окончание похорон, многие участники не разошлись по домам, а продолжали организованно передвигаться по Москве. Одна из таких групп, числом около тысячи человек, встретила на Моховой улице толпу манифестантов-националистов. Как и в большинстве подобных случаев, толпа манифестантов состояла из рабочих, а интересы пролетариата отстаивали студенты и курсистки. Вначале все происходило как обычно: после взаимных угроз боевая дружина демонстрантов начала стрелять…

Для многих студентов события октября 1905 года все еще были подобием игры. Их боевые дружины носили  оружие и часто открывали огонь. При этом не бывало убитых или раненых манифестантов: студенты стреляли поверх голов.  Все немногочисленные жертвы беспорядков до вечера двадцатого октября, за редким исключением, были обывателями, глазевшими на демонстрации из окон.

И сейчас боевая дружина сделала два залпа. В окнах Кремля любопытных обывателей не было, но на шум выстрелов из Манежа выбежали расквартированные там казаки. Казаки поверх голов стрелять приучены не были. Они произвели залп, шесть человек были убиты и более шестидесяти – ранены. Игры кончились.

Вечером того же числа на происходившем в Императорском Московском Инженерном Училище митинге произошли разногласия  между представителями революционных партий и присутствовавшими  ни митинге рабочими, причем со стороны первых был произведен выстрел; после этого рабочие покинули Училище и, выйдя на улицу, устроили патриотическую манифестацию.

На следующий день, 21 октября, студенты стреляли в манифестантов уже по-настоящему, были раненые.

Из полицейской сводки о событиях 21 октября 1905 года (ГА РФ. Фонд 102. Особый отдел. 1905 год. Дело 1350-26.)

«В 7 часов вечера у Инженерного Училища студентами было произведено около 20 выстрелов в толпу собравшихся около Училища манифестантов, причем ранены: 1, крестьянин Кирилл Захаров Генералов (в ногу), 2, личный почетный гражданин Гавриил Михайлов Никольский, 20 лет (в руку навылет) и крестьянин Родион Никитин Чуранов (в левое бедро)».

Из списка лиц, убитых 22 октября (ГАРФ. Фонд 102. Особый отдел. 1905 год. Дело 1350-26.).

«Лопатин Николай Яковлев, студент Московского Технического Училища.

Убит манифестантами на каменном Мосту и брошен в реку».

Лозунги о свержении существующего строя произносились все настойчивей и настойчивей. И все-таки, в дни, следовавшие за похоронами Баумана,  правоохранительные органы озабочены были не этими призывами, а угрозами совершенно противоположными. В донесении Особого отдела департамента полиции отмечается, что «… с одной стороны появление во всех местных газетах сообщений о действиях организованной крайними революционными элементами боевой дружины, а с другой открытые нападения на толпы мирных манифестантов вооруженных революционеров и стрельба последними в различных местах города с целью производства паники на население, крайне озлобили темные массы простолюдинов, которые в настоящее время угрожают избиением не только учащихся высших учебных заведений, но и вообще  интеллигенции»[12].

Двадцать третьего октября толпа в несколько тысяч человек явилась к Никольским воротам Кремля. Нет, они не намеревались свергнуть существующий строй. Толпа рабочих требовала освободить арестованного Михайлина, угрожая в противном случае взять Кремль штурмом. В камеру Прокурора, находившуюся на территории Кремля,  явились делегаты в сопровождении чинов полиции и потребовали  освобождения арестованного, ссылаясь на крайнее возбуждение народа. Во избежание возможных последствий отказа требуемое  распоряжение было сделано, после чего напуганный прокурор не преминул написать начальству жалобу:

«Толпа направилась в неприсутственный день  в камеру Прокурора с ведома Градоначальника, который предупреждал меня   об этом по телефону и, несмотря на мою просьбу оградить судебную власть от толпы, не признал возможным препятствовать шествию манифестации. При таком положении исполнение прокурорским надзором своих обязанностей поставлено в совершенно невозможные условия. Прокурор Палаты Клуген».

После освобождения Михайлин из Москвы тут же сбежал, был объявлен в розыск, 25 октября найден и препровожден в Москву, но снова отпущен. Несмотря на то, что в борьбе за его свободу рабочие готовы были штурмовать Кремль, Михайлин совсем не подходил на роль народного героя. В 1907 году он будет судим за кражу у соседей самовара. Убийство  революционера признают отягчающим вину обстоятельством, а потому Николай Федотов  сын Михайлин осужден будет на три года заключения, каковые, впрочем, полностью не отбудет. Патриотические манифестации в конце концов сошли на нет, а вот революционные организации о своих лозунгах не забыли. Вскоре в столицу из Москвы поступит донесение о том, что «по полученным агентурным путем сведениям, все революционные группы столицы высказали свою полную неудовлетворенность преобразованиями Государственного строя России, предначертанные  Высочайшим Манифестом от 17 Октября, и решили всеми средствами добиваться свержения самодержавия, для чего организовать вооруженное народное восстание».

Восстание началось девятого декабря и было подавлено.

Первая русская революция так и не привела к падению существовавшего режима, хотя и окончательно уничтожила его связь с народом. Ещё одиннадцать лет будет царствовать Николай Романов, нелюбимый и презираемый всеми, кроме своего ближайшего окружения. Дарованные октябрьским манифестом некоторые свободы только ухудшат положение императорского двора, который отныне можно будет критиковать. А созданная для придания власти демократической видимости Государственная Дума в конце концов свергнет своего создателя.

Сохранилось свидетельство Д.И. Виноградова о том, как реагировали на события, связанные с похоронами Баумана, преподаватели ИМТУ во главе с директором, Александром Павловичем Гавриленко: “Я вспоминаю день похорон Баумана. Группа преподавателей, в том числе и я, смотрели вместе с Александром Павловичем из окна на двор. Двор был залит огромной толпою; гирлянды, флаги, плакаты...Все были тревожны, только Александр Павлович сохранял спокойствие. И вот, - как сейчас я себе это представляю, - бледный и взволнованный подошёл к Александру Павловичу смотритель зданий и сказал, что “вывешивают флаги неподходящего, красного цвета. Что делать? Снимали их, опять вывешивают, и ясно, что хотят их защищать.” Александр Павлович совершенно невозмутимо ответил приблизительно следующее:  “ Что же вы думаете, государственный строй России изменится что ли от красной тряпки на нашем крыльце?”[13]

Александр Павлович ошибся.

После 1905 года: Училище

 В заседании 20 декабря 1905 года Совет Министров России обсуждал вопрос о положении высших учебных заведений Империи. Обстоятельный доклад к этому заседанию готовил сам С.Ю Витте. В констатирующей части доклада говорилось, что значительная часть Заведений закрыта после происходивших беспорядков, по желанию профессорских коллегий и по распоряжению Правительства; лишь в нескольких учебных заведениях занятия не прерывались. Главный вопрос, который предстояло решить, состоял в следующем: открывать высшие учебные заведения для проведения весеннего семестра, либо оставить их закрытыми еще на полгода.

Из доклада С.Ю. Витте к заседанию Совета Министров 20 декабря 1905 года (РГИА. Фонд 1276.Опись 1.Дело 63.):

«Нельзя, однако, не признать, судя по событиям последних времён, чтоб профессорские коллегии были бы не в состоянии принять на себя ручательство за сохранение порядка между студентами;  весьма возможно, что по открытии университетов и  других высших учебных заведений, учреждения эти опять  станут сборными местами для толпы, и Правительство будет отвлечено от других более важных мер необходимостью заботиться  об устранении здесь беспорядков, а может быть, окончательно, и об охране самих учащихся.

Поэтому Совет Министров находит, что, ввиду малой вероятности благоприятных результатов от возобновления занятий, Правительство не имеет оснований прилагать особые усилия к немедленному открытию учебных заведений и приглашать к этому Советы сих заведений».

Итоговая рекомендация была такой: не настаивать на открытии высших учебных заведений из боязни повторения беспорядков, однако не запрещать возобновлять занятия тем из них, кто это сделать пожелает. Формулировка решения хорошо показывает и то, почему современники называли графа Витте «лисой», и то, почему власть эта вскоре рухнет. История не прощает отсутствия политической воли и суетливых метаний. На чистовом варианте доклада расписались все члены Совета Министров и поднесли его на Высочайшее рассмотрение. Николай II на предложении «не настаивать, но и не возбранять» поставил собственноручную резолюцию: «быть по сему». До его отречения от трона оставалось одиннадцать лет.

***

Более года ИМТУ не вело учебных занятий, но все это время преподавательская коллегия не прекращала своей работы. Вернувшиеся в Училище и вновь поступившие  студенты в 1906 году обнаружили, что они оказались практически в новом учебном заведении, существенно отличавшемся от «старого» ИМТУ.

Из «Обзора Императорского Московского Технического Училища на 1906-1907 учебный год».

 «От учебного комитета Училища.

Настоящим обзором Училище заканчивает первый год своего автономного существования. За этот период учебная система Училища подверглась  коренному преобразованию. Введена предметная система прохождения курса и свобода научно-технической специализации в пределах целей и учебных средств Училища. Расширено преподавание в специальных  областях. Все преимущества нового учебного строя учащиеся могут использовать только при условии самостоятельного и продуманного отношения к поставленным ими себе учебным целям. Поэтому им предстоит внимательно разобраться в измененной учебной системе».

О необходимости серьезного реформирования преподавания в ИМТУ говорилось давно. Основы системы обучения, заложенные еще в 70-80-годы не могли учитывать изменений, произошедших в промышленности и технических науках за последние 20-30 лет. Пытаясь сохранить широкий квалификационный диапазон выпускников, Училище вынуждено было сужать глубину проработки, поскольку развитие техники в конце XIX века привело к появлению множества новых объектов для изучения. Все настойчивее становились тревожные голоса: «Наше обучение становится энциклопедическим». Для многих профессоров, имевших опыт работы в промышленности и воспитанных в традициях школы ИМТУ, энциклопедичность образования как набор множества плохо между собой связанных сведений, была совершенно недопустимой. Необходимость реформы стала общепризнанной, а события 1905 года предоставили необходимое время.

В течение 1905-1906, то есть - за время вынужденного прекращения учебного процесса, было произведено полное преобразование преподавания в ИМТУ. Вместо курсовой системы  с энциклопедическим изложением предметов и одинаковостью даваемых знаний для всех студентов отныне вводилась система предметная, или система свободной научно-технической специализации. С этого времени  общая продолжительность обучения и порядок прохождения курса определялись самим студентом. Учебные планы давали лишь рекомендации по порядку и продолжительности, исходя из десяти семестров по вновь введённым тридцати пяти специализациям, для чего за время вынужденного бездействия преподавателями ИМТУ было подготовлено двадцать пять новых курсов. Пользоваться этими рекомендациями было не обязательно, они служили в качестве примера, для удобства составления каждым студентом своего индивидуального графика. Накладывались лишь некоторые ограничения на последовательность предметов и работ, если они явно зависели друг от друга. Состав полного учебного курса делился на три части: общеобразовательную, специально-обязательную, необязательную.

В целом выделялись три группы предметов:

1. Основные науки и технические предметы;

2. Специальные предметы;

3. Общеобразовательные предметы из области социально-экономических и исторических наук.

Все эти дисциплины читались профессорами и преподавателями десяти  кафедр: математики, теоретической механики,    физики, химии, прикладной механики и машиностроения, электротехники, механической технологии, строительной механики и  инженерного искусства, архитектуры и строительного искусства, химической технологии и металлургии. Особо отмечалось существенное увеличение самостоятельной научной работы в процессе обучения студента.

Посещение лекций становилось свободным, практических  занятий - по записи. Оценка знаний производилась во время трёх сессий: в сентябре, январе и мае, при этом количество пересдач не ограничивалось. Заранее объявлялось, что в определенный день определенный профессор принимает определенный экзамен, и пытаться сдать его мог любой, вне зависимости от посещения лекций и числа предыдущих попыток. Студент, набравший заранее установленное число положительных отметок, имел право приступить к выполнению дипломного проекта по одной из специализаций.

Основной целью реформы было повышение авторитета высшей школы и мотивации  студентов путём замены внешней принудительности внутренним авторитетом, при этом большое внимание уделялось обеспечению гласности в работе управляющих органов.

И действительно, интерес  к учёбе возрос: если в 1905 году в ИМТУ насчитывалось 1251 слушателей, то к 1 января 1906 – 1578, к 1 января 1907 – 1816, к 1 января 1908 – 2095, а к 1909 - уже 2400. Однако, полная свобода привела к появлению немалого числа так называемых «вечных студентов», которые вовсе не торопились получать дипломы, считая жизнь в Училище гораздо более привлекательной, чем дальнейшая трудовая деятельность. Так, после начала первой мировой войны, когда встал вопрос о призыве части студентов  в армию, и необходимо было разделить их на старшие и младшие курсы (деления этого уже давно не было), выяснилось, что немалое число учится с самого 1905 года, а некоторые - ещё с прошлого века. Одним из существенных пороков предметной системы в «радикальном» ее варианте оказалось то, что она более поощряла к плохой учебе, чем к хорошей.

Еще одним недостатком стала расплывчатость квалификационного диапазона выпускника: при полной свободе в выборе курсов зачастую слушатель получал знания бессистемные, не слишком хорошо применимые в реальной деятельности. В связи с этим ставился вопрос о переходе на смешанную систему обучения: курсовую для младших и предметную для старших. В последующем система обучения в Техническом Училище и его наследниках переживет еще не мало реформ, пройдя и через бригадные методы и через отмену лекций и через многое другое. Наиболее устойчивой все-таки окажется система курсовая, с жестким и единым для всех прохождением учебного плана, в котором предусмотрена специализация на старших курсах. Различные сочетания предметной и предметно-курсовой системы существуют в высших школах других стран, таких, как США и Франция, но нигде не сохранилось той абсолютной свободы, которая существовала в начале XX века в ИМТУ. Все это выяснится позже, а пока профессора и студенты Московского Технического Училища, пережив один из самых тяжелых периодов в истории Заведения, принимаются за работу.

Из «Обзора Императорского Московского Технического Училища на 1906-1907 учебный год».

«Настоящий обзор представляет первый шаг Училища в закреплении преобразованной учебной системы. Внешние обстоятельства, стесненность Училища действующим уставом и недостатком материальных средств и преподавательских сил затрудняет этот шаг. Отпадение этих стеснений, установление  нормальной академической жизни и опыт применения учебной системы внесут со временем свои поправки в преобразование  учебного строя училища. Автономная и свободно развивающаяся высшая школа не может чуждаться таких вносимых жизнью поправок».

Не в первый уже раз коллектив Училища, проделав огромную работу, полон надежд на дальнейшее развитие, непременным условием которого видится академическая автономия. Развитие действительно будет, но свобода продлится недолго; в полной мере – и юридической и экономической – свободы ИМТУ и его наследники не добьются никогда.

6 марта 1917 года коллектив ИМТУ приветствует новую революцию и принимает решение о переименовании. Слово «императорское», которое давно уже старались не употреблять, заменяется на «высшее». Новое название: «Московское высшее техническое училище», просуществует до 1989 года с тринадцатилетним перерывом, вызванным кардинальной реформой высшего технического образования, предпринятой на рубеже 1920-х - 30-х годов.

***

Одной из основных задач реформы было подчинение учреждений профессионального образования, вплоть до высшего, не образовательному ведомству (наркомпросу), а тем отраслям промышленности, для которых они должны были готовить специалистов. МВТУ, к тому времени представлявшее собой большой политехнический вуз, не могло быть полностью отнесено к какому-либо из промышленных наркоматов. Кроме того, Училище было символом так называемой «старой технической интеллигенции», решение об окончательном уничтожении которой было также принято в это время. Итогом стало расформирование МВТУ в 1930 году.

О предстоящем разделении было известно, но Училище продолжало работать и даже проводить структурные преобразования. 21 марта 1930 года и.о. директора Цвилинг издает приказ № 125 по Московскому Высшему Техническому Училищу, последний приказ по «старому» МВТУ.

Приказ № 125

Ввиду однородности специальностей – «Сплавы» Химического факультета и «Литейное дело» Механического ф-та, приказываю:

Объединить две вышеуказанные специальности  на механическом факультете.

Зав. Химическим ф-тов тов. Авиновицкому сдать, а зав. Механическим  ф-том тов. Цибарт принять специальность «сплавов», положив в основу следующее:

а) 4-й курс специальности «сплавы» заканчивает учебный план втуза по Химическому ф-ту;

б) Студенты 1-го,2-го и 3-го курсов передаются на соответствующие курсы механического ф-та по специальности литейное дело;

в) все преподаватели спецпредметов занятые на специальности «сплавов» переходят на механический ф-т;

г) Все лаборатории,  составляющие неотъемлемую часть специальности «сплавов» передать Механич. ф-ту, при чем перевод лабораторий должен произойти не позднее 1/VIII-30 г.

д) Зав. Механич. ф-том провести изменения и дополнения в программах, не позднее 1/IV -30 г. не нарушая нормальной учебы, сроков окончания и ни в коем случае не понижая качество выпускаемых инженеров;

е) Зав. Химич.  ф-том и Механич. ф-том к 25/III-30 г. организационно оформить прием и передачу специальности «сплавы».

Специальность «сплавы», таким образом, в последний момент не вошла в состав высшего химико-технологического училища; не вошла «задним числом», поскольку МВТУ двадцать первого марта формально уже не существовало. То, чего все давно ждали, одни – с нетерпением и энтузиазмом, другие – с горечью, свершилось накануне, 20 марта 1930 года.

[S25]

ПРИКАЗ

по

ВЫСШЕМУ СОВЕТУ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА СССР

№ 1053

Москва                                                                      «20» марта 1930 г.

В развитие постановления Президиума ВСНХ СССР о создании отраслевых институтов на базе ныне существующих громоздких и расплывчатых политехнических  институтов, в целях ускорения темпа и поднятия качества подготовки инженеров, ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Московское Высшее Техническое  Училище  разделить на 5 самостоятельных Училищ:

а) Высшее Механико-Машиностроительное Училище,

б) Высшее Аэромеханическое Училище,

в) Высшее Инженерно-Строительное Училище,

г) Высшее Энергетическое Училище,

д) Высшее Химико-технологическое Училище,

2. Все вышепоименованные Училища организуются на базе соответствующих ныне существующих факультетов Московского Высшего Технического Училища.

3. Высшее Инженерно-Строительное Училище организуется на базе инженерно-строительного факультета МВТУ и Московского Инженерно-Строительного Института, причем последний сохраняется, как факультет внутри единого Высшего инженерно-строительного училища.

4. Высшее Энергетическое Училище организуется на базе ныне существующего электротехнического факультета.

5. Утвердить директорами вновь организуемых втузов:

тов. ЕЛИСЕЕВА В.Т.                        -           Высшего Инжен.-строит. училища

тов. ЦИБАРТА А.А.               -           Высшего Мех.-Маш.-стр. училища

тов. КВИРИ-КАШВИЛИ                  -           Высшего Энергетическ. училища

тов. АВИНОВИЦКОГО Я.Л.            -           Высшего Хим.-технолог. училища

тов. КАЛТЫРИНА А.А.                     -           Высшего Аэро-механич. учлища

6. В целях максимального сближения втузов с промышленностью передать вновь организуемые Училища  соответствующим объединениям  на основе общего постановления Президиума ВСНХ от 15/II с.г. Прикрепление закончить в месячный срок.

а) Высшее Мех.-маш.-строит. Училище    – Маш. объединению

б) Высшее Аэро-механич. Училище – Авиообъединению

в) Высшее Химико-технолог. Училище       – Всехимпромобъединению

г) Высшее Инженерно-строит. Училище – Стройобъединению

д) Высшее Энергетическое Училище          - Энергоцентру

7. Рабочие подготовительные курсы при МВТУ временно прикрепить к Высшему  мех.-маш.-строит. училищу с тем, чтобы  обеспечить подготовку рабочих и работниц во все вновь организуемые Училища.

8. Высшие Педагогические курсы прикрепить в административно –хозяйственном отношении к Высшему Мех.-маш. строительному училищу, подчинив их в учебном отношении непосредственно Главтузу.

9. Для разрешения всех могущих возникнуть спорных вопросов  между отдельными втузами и для уточнения финансовой базы реорганизации, создать ликвидационную комиссию в составе т.т. Мостовенко П.Н., Цвилинга Г.М., Любецкого И.Г. и Саламатина В.Н.

Ликвидационной комиссии закончить  свою работу  не позже 1-го мая с.г.

10. Вновь назначенным директорам вступить в исполнение своих обязанностей немедленно, причем на них возлагается ответственность за бесперебойное продолжение занятий в вверенных им втузах.

11. Главпромкадру совместно с заинтересованными объединениями осуществить правильное распределение и концентрацию  специальностей во вновь организуемых втузах с окончанием всей работы к 1 мая.

Зам. Пред. ВСНХ СССР                                           (Рухимович)

Начальник Главтуза

ВСНХ СССР                                                              (Д. Петровский)»

Реформу произвели  достаточно просто: единое Училище было разделено на пять, по числу факультетов. Ни одно из названий новых Училищ не сохранилось до сегодняшнего дня, однако их “наследники” (также прошедшие впоследствии через ряд преобразований) хорошо известны: МАИ, МИСИ, МГТУ, Академия Химической Защиты, МЭИ. Ряд специальностей перешли в другие вузы, в том числе: кафедра «радиосвязь» явилась основой для Московской военной академии связи, некоторые химические специальности технологического направления были переведены в Московский  химико-технологический  институт им. Д.И. Менделеева, специальности «текстильное машиностроение» и «механическая технология волокнистых веществ» были переведены в Московский текстильный институт. Всего считается, что на базе МВТУ было создано более двадцати научных и учебных учреждений.

Здания, занимавшиеся МВТУ, также были поделены между вновь образованными Училищами, при этом в бывшем слободском дворце с физическим и механическим институтами осталось Механико-Машиностроительное. Раздел помещений произошел достаточно просто, поскольку основные факультеты (кроме недавно созданного аэромеханического)  располагались обособлено.

[VIL26] За прошедшие годы все бывшие факультеты значительно выросли, для них было построено много новых зданий, и на Гороховской улице теперь помещается институт строительный, а не энергетический. Лишь одно из зданий, не доставшихся ВММУ при разделении, вернулось к его наследнику: Институт технологии волокнистых веществ. Сейчас в нем расположены деканат и ряд кафедр факультета «Машиностроительные технологии», а также факультет «Инженерный бизнес и менеджмент». Здание было надстроено до пяти этажей, в связи с чем его архитектурный облик существенно изменился. Но в коридоре третьего этажа, занимаемом кафедрой «Электронные технологии в машиностроении», до сих пор можно видеть напольную плитку с надписью «Мюр и Мерилиз», уложенную там еще при постройке в начале XX века.

[S27] Можно по-разному оценивать историческое значение разделения Московского высшего технического училища. Справедливо говорить о том, что МВТУ дало жизнь многим ныне знаменитым педагогическим школам, факт,  отраженный на известном каждому генеалогическом древе. Гораздо менее справедливо то, что многие из этих школ предпочитают о своём происхождении от МВТУ забывать. В целом современная оценка сводится к словам о данных путёвках в жизнь, в то время как современники, особенно - официальные источники, открыто говорили о ликвидации МВТУ.

Достаточно почитать периодику тех дней (включая многотиражку самого Училища), чтобы сложилось такое представление. Одни названия статей говорят сами за себя: “Безболезненный распад МВТУ.” (“Красное студенчество” 1930. № 27), “Пора в отставку (вместо некролога).” (“Пролетарий на учёбе” от 01.03.1930). Содержание и тон этих статей создают впечатление, будто вся реорганизация высшего технического образования была задумана именно для того, чтобы ликвидировать МВТУ как один из последних пережитков “старого мира”.

Скорее всего, это не так. Другое дело, что новый мир без сожаления и даже с каким-то болезненным наслаждением реагировал на  исчезновение старой, прославленной не только в стране, но и в мире, инженерной школы. В качестве примера можно привести слова Д. Петровского, высказанные в газете «Правда» седьмого апреля 1930 года.  «... исчезновение старого расплывчатого втуза, отражавшего техническую и экономическую отсталость старой России, возникновение новых отраслевых втузов, отражающих основную установку социалистического плана народнохозяйственного строительства, представляет собой серьёзную веху в борьбе  за кадры на основе постановлений июльского и ноябрьского пленумов ЦК.

МВТУ по своей структуре было политехническим только по своему названию, по существу представляло собой нагромождение огромного количества циклов, отделений и специальностей на базе тех старых факультетов, которые складывались в обстановке не только экономической, но и технической отсталости нашей страны. В результате этого нагромождения МВТУ превратилось в кладбище, в котором хоронились основные начертания, направленные к реконструкции втузов, в соответствии с реконструкцией нашей промышленности».

Таким образом, с символом старой инженерной школы было покончено. На тринадцать лет название МВТУ исчезло с карты Москвы. Но оно  ещё вернётся.

***

Существовавшее всего несколько месяцев ВММУ было очень интересным с исторической точки зрения учебным заведением. Впервые после 1868 года необходимо было провести коренную перестройку всего строя Заведения и содержания обучения, но перестройка эта разительно отличалась от прежней, как по целям, так и по методам, а затем – и по результатам. «Ликвидация старого расплывчатого политехнического вуза» была мерой не только организационной, но в первую очередь – политической, одним из достижений борьбы за окончательное уничтожение старой технической интеллигенции.  Одной из главных задач строительства нового ВТУЗа было сделать его максимально не похожим на МВТУ,  и потому перестройка велась по принципу «до основанья, а затем». Началось все  с решения наиболее простых задач – формальных.

Еще в конце существования МВТУ Главтуз приказом № 39 от 6 февраля 1930 года изменил структуру управления Училищем. Ректор отныне должен был именоваться директором, проректоры – заместителями директора. Правление и прочие коллективные органы упразднялись, взамен при директоре должен был быть организован Совет, «как совещательный орган в составе представителей: объединений, трестов соответствующих отраслей промышленности, профессорского и преподавательского состава, профсоюзных и студенческих  организаций».

Президиумы  факультетов, циклы и коллективные организации руководства и управления МВТУ упразднялись, деканы переименовывались в заведующих факультетами, а их заместители – в заместителей заведующих. Впрочем, в ВММУ факультеты, как часть «проклятого наследия»,  не предусматривались вовсе, равно как и кафедры; основной организационной единицей была специальность.

Более сложной и серьезной стала  задача перестройки учебного процесса. В соответствии с директивами необходимо было существенно уменьшить сроки обучения, при этом половину времени – отвести на непрерывную производственную практику. Основным «врагом» дела построения нового вуза были объявлены лекции и экзамены (формально уже запрещенные раньше), основной формой обучения, наряду с производственной практикой, объявили групповую проработку материала. Соответственно должны были измениться и формы оценки успеваемости, дабы максимально исключить влияние «реакционной профессуры».

Вместо семестровой системы организации занятий вводилась триместровая. Главной целью этого мероприятия было сокращение сроков обучения: кроме общего уменьшения числа предметов преподаватели должны были укладывать свои курсы в меньшие календарные сроки.

Существенным неудобством стала необходимость проведения полной перестройки вуза в середине семестра, поскольку исторический приказ ВСНХ вышел в марте месяце. Дирекция решила начать занятия 11 мая, а выполнение учебного плана первого  триместра  разделить на две  очереди: первая в течение шести  декад в период с 11 мая по 10 июля и 2-я – 4 декады в период с 1 сентября по 10-е октября 1930 года, с 11 июля по  1 сентября объявлялись каникулы.

Начало существования нового Училища не было мирным. Профессора и преподаватели, втайне полагавшие, что «эта вакханалия должна пройти» и «нам надо ждать», пытались вести преподавание по прежним методикам, а партийная организация была мобилизована на борьбу с ними.

Скрытое сопротивление выполнению планов и программ выражалось в попытках прочтения курсов в полном объеме, а не урезанных в несколько раз. Сокращение же теоретического обучения не было собственной инициативой или прихотью администрации ВММУ: такова была цель реформы высшего образования, призванной готовить узкого специалиста для конкретной исполнительской деятельности. Борьба «за бдительность и мобилизованность»  не была вполне успешной; более того, «демобилизационные настроения», то есть – попытки отдельных членов партии заниматься учебой вместо борьбы с преподавателями, тоже никак не удавалось изжить.

Тем временем готовилась еще одна реформа, на этот раз сводившаяся исключительно к переименованию: новый «прогрессивный» вуз не должен был именоваться «Училищем». Память о старой Школе, которая даже после ликвидации, для многих оставалась заслуженной и авторитетной, никак не хотела исчезать; даже в протоколах заседаний парторганизаций вместо ВММУ часто писали «быв. МВТУ». Борьба с остатками памяти об МВТУ была тому причиной или стремление «стандартизировать» названия технических вузов, но все пять Училищ, появившихся при разделении МВТУ, достаточно быстро Училищами быть перестали. 25 сентября 1930 года Дирекция ВММУ выступила с инициативой  о переименовании в Московский Механико-Машиностроительный Институт. Для этого дирекция  направила  отношение № 11586 во всесоюзное объединение тяжелого машиностроения (ВОМТ), которым просило объединение войти с соответствующим ходатайством в ВСНХ. 20 октября в дополнение к этому отношению была подана просьба о присвоении Заведению имени Баумана. Скорее всего, решение было согласовано заранее или даже изначально исходило от вышестоящих инстанций. По крайней мере, приказ о переименовании не заставил себя ждать.

[S28]

Приказ

по

ВЫСШЕМУ СОВЕТУ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА СССР

№ 2222

гор. Москва, «28» октября 1930 года.

31 октября с.г. исполняется  25 лет со дня убийства известного революционера-большевика Н.Э. БАУМАНА, и для  увековечивания памяти тов. БАУМАНА дирекция, партийные и общественные  организации Высшего Механико-Машиностроительного Училища ходатайствуют о присвоении этому ВТУЗу имени тов. БАУМАНА. А потому Президиум ВСНХ СССР

ПОСТАНОВИЛ: переименовать В.М.М.У. в Московский Механико-Машиностроительный Институт им. Н.Э. Баумана.

Зам. Председателя ВСНХ СССР    

Пом. Управляющего делами

ВСНХ СССР                                     

В черновом варианте приказа присутствовала фраза: «В виду того, что тело тов. БАУМАНА находилось в здании Высшего Механико-Машиностроительного Училища (Коровий Брод, 5)». Другой связи с Бауманом в то время Училищу в заслугу не ставили. Таким образом, закончилась недолгая история ВММУ, а из названия учреждения, находившегося в здании бывшего Слободского дворца, окончательно (как думали многие) исчезло «непрогрессивное»  и «старорежимное» слово «Училище».

[VIL29] ***

До самого 22 июня 1941 года, в течение десятилетий, одним из краеугольных камней советской идеологии был пролетарский интернационализм. Вплоть до начала войны многие искренне полагали, что немецкие рабочие не станут стрелять в своих советских братьев, а повернут штыки против эксплуататоров. Но немецкие рабочие стреляли, и стреляли весьма метко. Советское руководство вынуждено было обратиться к чувству патриотизма. Нет, пролетарский интернационализм не был забыт, он еще вернется в виде братской помощи компартиям разных стран, на которую будут тратиться огромные деньги. Но в условиях быстрого продвижения вражеских армий, подчас ограничивавшегося лишь предельной скоростью моторов танков, был принято решение воззвать к патриотическим чувствам. Обращение «Братья и сестры» и образ зовущей Родины-матери не могли не вызвать отклика в сердцах людей, которые и без того, впрочем, на защиту Отечества вставали всегда, независимо от того, кто в этот момент находился у власти. До сих пор мало известно то, что множество агитационных приемов тогда было взято из истории Первой мировой войны, в том числе – и название «Великая Отечественная».

К 1943 году, когда перелом в войне уже явно наметился, такой подход был окончательно признан правильным, и насаждение патриотизма (даже – с признанием дореволюционной истории) было усилено, в том числе – рядом важных государственных мероприятий.

Был распущен Третий Интернационал, в армии введены офицерские звания, ордена в честь царских полководцев Суворова и Кутузова, снимались исторические кинофильмы, призвана на службу государству советская православная церковь (которую не стоит путать с русской, да и с церковью вообще). Среди множества подобных мероприятий было одно, не очень существенное с глобальной точки  зрения, но необычайно важное для нашей истории. Почувствовав общую государственную политику, в начале 1943 года руководство московского филиала МММИ поставило перед Государственным Комитетом Обороны вопрос о присвоении МММИ прежнего наименования - МВТУ имени Баумана. В этой обстановке просьба работников вуза была удовлетворена, и двадцать второго мая постановлением ГКО МММИ было вновь присвоено наименование Московского Высшего Технического Училища, что «связывало всю его деятельность с лучшими академическими и революционными традициями, сложившимися в течение многих лет в Училище».

Приказ  69/и

М.М.М.И. им.  Баумана

от 29/ V -1943 г.

Настоящим объявляю  приказ за № 190/III от 25 мая 1943 г. Народного Комиссариата Вооружения и Всесоюзного Комитета по делам высшей школы при СНК С.С.С.Р.

Государственный  Комитет Обороны своим постановлением от 22 мая 1943 г. за № 3411, считая дело подготовки кадров высококвалифицированных инженеров и аспирантов по основным видам вооружения, боеприпасов, машиностроению и паротехнике важнейшей, неотложной задачей и принимая во внимание необходимость создания мощной учебной базы для успешного разрешения этой задачи, утвердил мероприятия по улучшению качества подготовки и увеличению выпуска инженеров по вооружению, боеприпасам, точному приборостроению, общему машиностроению и паротехнике.

В соответствии с указанным выше постановлением ГОКО ПРИКАЗЫВАЕМ:

1.

Начальнику ГУУЗа НКВ, директору ин-та им. Баумана, руководителям отделов ВКВШ, директорам предприятий и руководителям организаций НКВ принять к руководству, что ГОКО:

1. Обязал сосредоточить  подготовку инженеров широкого профиля по вооружению, боеприпасам, общему машиностроению, точному приборостроению и паротехнике в Московском ордена Трудового Красного Знамени Механико-Машиностроительном Институте имени Баумана, переименовав его в Московское Ордена Трудового Красного Знамени Высшее Техническое Училище имени Баумана Наркомата Вооружений (МВТУ НКВ)».

Реорганизация была далеко не столь масштабной, как в 1930 году, но люди, её добивавшиеся, масштабной реорганизации и не хотели. Им было важно добиться возвращения названия. Впрочем, некоторая разница в составе вуза всё-таки была: постановлением ГКО в возрожденном МВТУ была восстановлена паротехническая специальность. Так что, если МММИ был головным вузом по подготовке кадров для промышленности вооружений, боеприпасов, общего машиностроения и точного приборостроения, то МВТУ было призвано стать головным вузом по вооружению, боеприпасам, общему машиностроению, точному приборостроению  и паровозам. Не стоит относиться к паровозам с пренебрежением: в 1943 году это был действительно вопрос стратегический.

И самое главное: несмотря на минимальную разницу в начальном наборе специальностей, новый вуз (если не знать предыстории, по постановлению ГКО нельзя догадаться о том, что МВТУ когда-либо ранее существовало) должен был очень существенно отличаться от прежнего.

Разрешался  вопрос о бронировании  студентов всех курсов, кроме первого (что было решено несколькими  месяцами позднее постановлением СНК Союза ССР за подписью  И.В. Сталина). Были намечены пути обновления и пополнения лабораторий оборудованием.  Для МВТУ были выделены  новые фонды оборудования, в том числе импортного. Значительно повысились оклады административного  и учебно-вспомогательного персонала. И самое главное – была поставлена задача подготовки инженеров широкого профиля. В связи с расширением профиля подготовки специалиста пересматривались учебные планы и программы, удлинились сроки обучения до 5,5 лет, а по некоторым специальностям и до 5 лет 10 месяцев

Возвращение исторического названия восприняли с энтузиазмом все, в том числе – те, кто по молодости не застал прежнего МВТУ, и те, кто с восторгом приветствовал его исчезновение. За работу по реализации постановления ГКО взялись и профессора, которых уже никто не называл «реакционными», и партбюро, немало в свое время сделавшее для ликвидации Училища. По крайней мере внешне, никто не сожалел об исчезновении лучшего втуза страны, Московского Механико-Машиностроительного Института, который даже его руководители в неофициальной обстановке именовали Училищем. Вряд ли найдется  много людей, которые станут сожалеть, если историческое название вернется и сейчас. Но еще удивительнее – то, что многие, родившиеся значительно позднее 1943 года, и поныне продолжают называть наше учебное заведение «Бауманским институтом». И даже – не бауманским, а «баумановским», в соответствии с правилами написания тридцатых годов.

Очередное переименование, произведенное вопреки мнению большинства сотрудников, оставило в названии нашего учебного заведения имя Баумана. Можно по-разному относиться к этому человеку и его эпохе, но многие поколения выпускников никогда не перестанут называть себя Бауманцами, вне зависимости от текущей политической конъюнктуры.

---

[1] ГА РФ. Фонд 124. 1905 год. Опись 43. Дело 176.

[2] ГА РФ. фонд 102. Особый отдел. 1904. Дело 5 часть 65.

[3] Обзор деятельности Московского Высшего Технического Училища.” М., 1926. -С. 35

[4] “Памяти Александра Павловича Гавриленко. Политехническое Общество.” М., 1915. -С. 10

[5] “О современном положении ИМТУ, 1905-1908.”. М., 1908., -С. 4

[6] из книги: М.Новоселов. Николай Эрнестович Бауман (1873-1905). М., «Молодая гвардия». 1951. – 335 с.

[7] ЦАОДМ. Фонд 8654. Опись 1. Дело 84.

[8] ЦАОДМ. Фонд 8654. Опись 1. Дело 84.

[9] И.П. Колычевский. Николай Эрнестович Бауман. Научно-популярная библиотека по истории революционного движения в очерках, воспоминниях и биографиях. 1930. № 2 (28).М. Изд-во  общества политкаторжан и сс.-поселенцев. 1930. – 94 с.

[10] По другим сведениям тело было выставлено в актовом зале

[11] Товарищ Бауман. Сборник воспоминаний и документов. Составлен Ц. Зеликсон-Бобровской. Москва-Ленинград. 1926.-С.26

[12] ГАРФ. Фонд 102. Особый отдел. 1905 год. Дело 1350-26.

[13] Памяти Александра Павлович Гавриленко. Политехническое общество. М., 1915. -С. 239

---

[S1]ЦАОДМ. Фонд 8654. Опись 1. Дело 84.

Документы о жизни и деятельности Баумана Николая Эрнестовича (1873-1905), участника социал-демократического  движения с 1891 года, профессионального революционера. 1930-1965. – 131 лист

[S2]ЦАОДМ. Фонд 8654. Опись 1. Дело 84.

Документы о жизни и деятельности Баумана Николая Эрнестовича (1873-1905), участника социал-демократического  движения с 1891 года, профессионального революционера. 1930-1965. – 131 лист

[S3]ГАРФ. фонд 102. Особ. Отд. 1901. Дело 825 часть 1.

[S4]ЦАОДМ. Фонд 8654. Опись 1. Дело 84.

Документы о жизни и деятельности Баумана Николая Эрнестовича (1873-1905), участника социал-демократического  движения с 1891 года, профессионального революционера. 1930-1965. – 131 лист

[VIL5]ГАРФ. Фонд 124. 1905 год. Опись 43. Дело 176.

[VIL6]ГАРФ. фонд 102. Особый отдел. 1904. Дело 5 часть 65.

[VIL7]Памяти Александра Павловича Гавриленко. Политехническое Общество. М., тип. Русского товарищества печатного и издательского дела. 1915. – 245 с.

[S8]РГБ А 269/3 Речи и отчёт, произнесённые в торжественном собрании ИМТУ 5 сентября 1869 года. М., 1869

[VIL9]ЦИАМ.Фонд 372. Опись 3. Дело 3401

[VIL10]ГАРФ. Фонд 102. Особый отдел. 1905 год. Дело 1350-26.

[VIL11]ЦИАМ. Фонд 372. Опись 1. Дело 226.

[S12]РГБ W 482/167 Публичный акт РУЗ 10 сентября 1860

[VIL13]РГИА. ФОНД 740.ОПИСЬ 43.ДЕЛО 47

[VIL14]РГИА. ФОНД 740.ОПИСЬ 43.ДЕЛО 47

[VIL15]РГИА. ФОНД 740.ОПИСЬ 43.ДЕЛО 47

[VIL16]ЦИАМ. Фонд 372. Опись 1. Дело 441.

[VIL17]ЦИАМ. Фонд 372. Опись 1. Дело 441.

[S18]ЦАОДМ. Фонд 8654. Опись 1. Дело 205.

Документы о жизни и деятельности Воровского Вацлава Вацлавовича (1871-1923), члена партии с 1903 г., профессионального революционера, партийного публициста. 1923-1948. – 9 л

[S19]ЦАОДМ. Фонд 8654. Опись 1. Дело 1310.

Копии документов по ликвидации Московского союза борьбы за освобождение рабочего класса. 1896-1898. 153 листа.

[VIL20]М.Новоселов. Николай Эрнестович Бауман (1873-1905). М., «Молодая гвардия». 1951. – 335 с.

[S21]ЦАОДМ. Фонд 8654. Опись 1. Дело 84.

Документы о жизни и деятельности Баумана Николая Эрнестовича (1873-1905), участника социал-демократического  движения с 1891 года, профессионального революционера. 1930-1965. – 131 лист

[S22]ЦАОДМ. Фонд 8654. Опись 1. Дело 84.

Документы о жизни и деятельности Баумана Николая Эрнестовича (1873-1905), участника социал-демократического  движения с 1891 года, профессионального революционера. 1930-1965. – 131 лист

[S23]ЦАОДМ. Фонд 8654. Опись 1. Дело 84.

Документы о жизни и деятельности Баумана Николая Эрнестовича (1873-1905), участника социал-демократического  движения с 1891 года, профессионального революционера. 1930-1965. – 131 лист

[S24]ЦАОДМ. Фонд 8654. Опись 1. Дело 84.

Документы о жизни и деятельности Баумана Николая Эрнестовича (1873-1905), участника социал-демократического  движения с 1891 года, профессионального революционера. 1930-1965. – 131 лист

[S25]РГАЭ.Фонд 3429.Опись 1. Дело 5215.

Высший Совет Народного Хозяйства СССР.

Приказы №№ 1001-1100 ВСНХ СССР и материалы к приказам. 12.03.1930-27.03.1930. – 368 листов.

[VIL26]Обзор деятельности МВТУ им. Баумана. М., 1945., рукопись

[S27]РГАЭ.Фонд 3429.Опись 1. Дело 5215.

Высший Совет Народного Хозяйства СССР.

Приказы №№ 1001-1100 ВСНХ СССР и материалы к приказам. 12.03.1930-27.03.1930. – 368 листов.

[S28]РГАЭ.Фонд 3429.Опись 1. Дело 5231.

Высший Совет Народного Хозяйства СССР.

Приказы №№ 2201-2260 ВСНХ СССР и материалы к приказам. 24.10.1930-03.11.1930. – 194 листа.

[VIL29]ЦМАМ. Фонд 1992. Опись 4. Дело 1.