СТРАСТИ ПО БАКАЛАВРУ

(«Независимая газета», 27 февраля 2008 года)

Мы уже не те, кем были десять лет назад. Всё последнее время проходит под знаком возрождения державности и самоуважения. Россия в лице своих руководителей всячески подчеркивает свою независимость в политике и экономике, своё право на самобытность и важную роль в мировом сообществе. И только в одной области до сих пор наблюдается прямо противоположное. Область эта – высшее образование.

На протяжении долгого времени у нас ведутся разговоры о приведении отечественной системы высшего образования к «божественным» западным образцам и о «ретроградности» работников ВУЗов, которые этому сопротивляются. При этом молчаливо полагается, что все отечественные научно-педагогические школы неизмеримо хуже западных, а перестройка по чужим образцам моментально и неимоверно повысит качество подготовки специалистов. Интересно, что разговоры о плохой подготовке идут параллельно с жалобами на утечку мозгов, явление, которое (если поверить в безусловную невежественность и неумелость выпускников наших вузов по сравнению и западными) должно казаться невероятным. В очередной раз при выработке решений вместо анализа руководствуются почитанием и бездумным поклонением перед всем иностранным. Явление это не ново и встречается не только в сфере научно-педагогической; однако не является секретом, что образование есть область стратегическая, отставание в которой невозможно компенсировать любым количеством проданной нефти.

Решающей «победой» этих «реформ» стали принятые недавно поправки к законам об образовании (в том числе - высшем и послевузовском профессиональном). Принятые поправки преследовали две основных цели. Одна (публично декларировавшаяся) – это приведение нашей образовательной системы к положениям так называемой Болонской декларации, под которой Россия поставила свою подпись. Другая, главная (не афишировавшаяся, но кулуарно не скрывавшаяся) – резкое сокращение расходов на высшее образование, перевод его на самоокупаемость.

Ради достижения первой цели в законе определена обязательность двухуровневой системы образования (бакалавр-магистр). Ради второй (в законе это прямо не записано, но в директивах министерства уже появилось) – то, что, за редкими исключениями, обучение должно заканчиваться на первом уровне. То есть, 80-90 процентов обучающихся в высшей школе должны покидать её с дипломом бакалавра, и только 10-20 процентов – продолжать обучение.

Под очень серьёзным давлением со стороны промышленности (в особенности – военно-промышленного комплекса) в окончательную редакцию поправок была внесена возможность «одноуровнегого» обучения дипломированных специалистов, но – только по ограниченному числу специальностей, перечень которых будет со временем определён министерством (не определён до сих пор).

На все возражения, звучавшие и звучащие со стороны работников высшей школы, принято отвечать: «Вы – против бакалавров, вы – против мирового опыта, вы – против прогресса». Это не так.

Наибольшее раздражение слово «бакалавр» вызывает не у преподавателей высшей школы, а у работодателей. Их оценки невозможно привести в печати, но даже при переводе на цензурные выражения всё просто и понятно: они боятся. Боятся не только наплыва легиона недоучек, а в большей степени - исчезновения возможности получать из высшей школы по настоящему квалифицированных специалистов.

Почему-то думается, что те чиновники и политики, которые добивались принятия поправок в законы об образовании, сами не хотели бы, чтобы в случае (не дай Бог) болезни в их внутренностях копался бакалавр, за время обучения прослушавший два-три теоретических курса по специальности и не имевший ни минуты практики. Во внутренностях населения они, разумеется, такому бакалавру копаться дадут, но всё-таки в законе прописана необходимость годичной интернатуры для образования медицинского и фармацевтического. Опасность недоучек со скальпелем в руках всем понятна, опасность недоучек, проектирующих самолёты и ядерные реакторы, может быть объяснена. Но стратегически для страны столь же опасны и недоучка-биолог, и недоучка-геолог, и недоучка – юрист.

Позиция работников высшей школы схожа. Мы – не против введения бакалавров. Мы – против уничтожения подготовки специалистов. Лишняя квалификационная ступень сама по себе не страшна. Более того, при правильном отношении, она позволит отбирать для дальнейшего обучения лучших и заставит студентов серьёзнее относиться к учёбе на младших курсах. Очевидную разницу в зарплате и карьерных возможностях бакалавра и специалиста обеспечат работодатели. И всё это было бы хорошо, если иметь возможность из двадцати человек отбирать десять. Но не двух…

Государственная высшая школа – это не то место, где государство должно зарабатывать лёгкие и быстрые деньги. Для заработка лёгких и быстрых денег существуют другие возможности. Весь опыт развитых стран, активно перенимаемый сейчас Китаем и полностью игнорируемый нами, говорит о том, что качественное высшее образование для государства – это инвестиция, инвестиция долгосрочная, но при этом самая эффективная из всех возможных инвестиций.

Мы не боимся того, что не наберём в год на специальность двадцать человек, желающих учиться за деньги. Мы боимся тех, кого мы таким образом наберём… Да, система вступительных экзаменов имеет множество недостатков, но конкурс экзаменационных оценок всё же лучше, чем конкурс чековых книжек. Если вместо самых умных и талантливых мы вынуждены будем принимать в вузы тех, кто сможет больше заплатить, уровень выпускника высшей школы очень быстро устремится к нулю. На том самом Западе, к которому мы вроде бы стремимся присоединиться, это поняли очень давно.

Но самое страшное, к чему приведёт многократное сокращение студентов старших курсов – это разрушение сложившихся научно-педагогических школ, которое практически невозможно будет «повернуть вспять». Не секрет, что материальную базу многих технических вузов сейчас нельзя назвать даже ужасающей. Её практически не существует. Тем не менее, мы продолжаем выпускать инженеров, о которых слышим восторженные отзывы работодателей. За счёт чего же это возможно? Причин несколько. Одна из главных – ситуация в промышленности, которая в условиях бурного роста испытывает огромный дефицит квалифицированных специалистов. Это заставляет поручать ответственную работу молодым выпускникам и даже студентам-совместителям, даёт возможность студентам подрабатывать по специальности, что (как бы мы не ворчали) даёт прекрасную возможность профессионального роста тем, у которых есть на это желание и способности. Причина важная, но не главная.

Главная причина – это квалификация преподавателей. Те самые профессор и доцент, получающие на двоих пятнадцать тысяч рублей в месяц, несмотря ни на что, продолжают делать своё дело, и делают его хорошо. Не потому, что им некуда больше податься, а потому, что (в отличие от чиновников и политиков) понимают последствия уничтожения качественного высшего образования. Те самые профессор и доцент, которые (по мнению чиновников и политиков) зря проедают громадные государственные средства, и которых нужно истребить, как класс. Ни студенты, ни работодатели не относятся к этим людям с презрением. Сложная смесь удивления и уважения видна в глазах промышленников, которые приходят к нам (не мы к ним) разговаривать о возможном сотрудничестве.

Сокращение в пять-десять раз числа обучающихся на старших курсах вызовет столь же существенное сокращение числа преподавателей. В большинстве случаев это приведёт к исчезновению исторически сложившихся научно-педагогических коллективов, в которых только и может вырасти квалифицированный преподаватель. И уже через несколько лет учить специалистов будет просто некому…

Почему-то никто не запрещает выступать Юрию Башмету и Владимиру Спивакову на том основании, что они умеют это делать лучше многих других. Возможно, стоит привести к западным образцам те учебные заведения, которые хуже лучших западных. Таковых найдется немало. Но терять школы уникальные, принудительно подгоняя их под чужие образцы, настолько же целесообразно, как пытаться перестроить Кремль по образцу Белого Дома. Без всякой ломки сложившейся школы дипломы лучших из наших учебных заведений не только признаются за границей, но и почитаются лучше тамошних. В этой области, как и в любой другой, существует конкуренция, а добровольный отказ от явных конкурентных преимуществ никогда не приводит к успеху.

Принято утверждать, что страна стоит на обычных людях. Может быть, это и так. Но – именно стоит. Двигаться вперёд, а в особенности – двигаться быстрее и лучше, чем конкуренты, страна может только людьми особенными. Невозможно наладить массовое производство гениев, ни одно высшее учебное заведение не может выпускать только выдающихся инженеров, врачей, филологов или экономистов. Но без этого стремления элитные специалисты могут выходить из стен вуза скорее вопреки, а не благодаря системе обучения.

Можно это признавать или замалчивать, но законы конкурентной борьбы не перестают действовать на проходных высших учебных заведений и в межгосударственных отношениях. В рамках добросовестной конкуренции ВУЗ, стремящийся к действительному успеху, обязан обладать конкурентными преимуществами, а страна, стремящаяся обладать конкурентными преимуществами, должна заботиться о национальных школах, готовящих элитных специалистов.

Любое подражание есть сознательное культивирование собственного убожества. Признав уже необходимость развития национальной промышленности, в области образования современные правители все еще задумывают эксперименты с целью подражания западным образцам. Тем не менее наша высшая школа до сих пор является одной из самых авторитетных в мире, и хочется верить, что в дальнейшем обстановка станет более благоприятной, и о русской школе обучения будут продолжать говорить с таким же восхищением, как это происходит уже почти полторы сотни лет.